Кастро чувствовал, что между Ритой и Саней что-то происходит. Предвзятое отношение со стороны девушки он заметил сразу и, несмотря на всю свою бесшабашность, высмеивание всего и всех, отпускать колкости на тему их отношений считал нетактичным. Сам не признался бы, но ему нравились эти двое. Рита – своим умом и боевым характером, Саня – простодушием, добротой и тем, что идеалист. Он чем-то напоминал Кастро его самого в юности. Положение узника в чужом теле почти не волновало. Бывали ситуации и похуже. Все-таки это не два месяца жить в тесной, раскаленной солнцем бочке, видеть свет раз в неделю, когда чернокожий мальчишка с «калашом» за спиной принесет тебе воду и еду. Нет, здесь он чувствовал себя комфортно. Кастро снова был молодым. Казалось, сама судьба дает ему второй шанс что-то переосмыслить, вернуться в прошлое и снова поверить в жизнь.
«Как я могу, с моим опытом, знанием людей и их психологии смотреть на будущее с надеждой? – рассуждал, пытаясь разобраться в своих новых ощущениях Кубинец. – Нет, опыт и знания не мешают и не помогают вере, ничего этого не нужно, достаточно просто… просто быть молодым. Пусть даже знаешь, что завтра схватишь пулю в лоб, неважно, само ощущение молодости делает счастливым. Хочется смеяться, строить планы и верить, что там, впереди – светлая, бесконечная дорога».
Хуши сказал: «Мужчина с сильной волей, даже изменяя, в душе способен оставаться верным»
В девятнадцать ноль-ноль
– До утра не приходи! – крикнула Лиза вслед домработнице. Затем задумалась, будто что-то забыла, и остановила девушку: – Фиола! Скажи Саухану, чтоб не шумел там! Пусть сидит у себя, не выходит! У меня гость! – затворив на замок дверь, она повернула лицо к гостю и, кокетливо щурясь, прошептала: «Саухан – наш садовник».
– Ммм… – промычал Саня.
Имитируя крадущуюся кошку, она приблизилась к Сане, обвила его шею руками и, чуть наигранно простонав в ухо, укусила за шею.
– Ау… – вскрикнул он, аккуратно пальцами взялся за талию страстной дамы и попытался слегка отодвинуть, но не получилось.
– Я сделала тебе больно, любимый? – прошептала она.
– Ч-чуть-чуть, – признался молодой человек.
– Ты сегодня какой-то не такой, – подозрительно щурясь, заметила Лиза, засунула руку под его рубашку. Ладонь скользнула по животу и остановилась у пояса. – Играешь со мной, да? Меня это заводит. Да, будь таким, немножко холодным. А я тебя растоплю, растоплю. – Она вонзила коготки в его грудь и простонала, закатила глаза: – Что ты делаешь со мной?! Я пропала! Пропала! Искуситель!
– Ау… – опять не смог сдержаться герой-любовник.
– Больно! Дура! – заорала Рита.
– Не отвлекай мальчика! – потребовал Кастро. – Мальчик занят.
– Да я сейчас рожу от боли!
– Барсик! Я буду называть тебя Барсиком, – сказала Лиза, прижалась к Сане бедрами, еще раз страстно выдохнула и вдруг резко отстранилась. – Не будем торопиться, мой котик. Пойдем, я приготовила тебе сюрприз.
– Ты сегодня какой-то не такой, – подозрительно щурясь, заметила Лиза, засунула руку под его рубашку. Ладонь скользнула по животу и остановилась у пояса. – Играешь со мной, да?
– Оставь себе! – заявила Рита. – Все, мы уходим!
– Идем-идем, – Лиза схватила парня за руку и повела за собой вверх по лестнице.
Стена была увешана фотографиями в тонких деревянных рамках. Саня обратил внимание на ту, где мистер Дипалио, муж Лизы, держит в руках огромного черного сома. Двое молодцов, слева и справа, в таких же ковбойских шляпах, помогают ему.
– Это Мишель. Мой самый нежный любовник. Я называла его птенчиком.
– Который слева?
– Нет, того я называла жеребчиком. Ох, какой это был мужчина!
Саня заметил, что на всех фотографиях старик Дипалио в компании улыбающихся молодых людей.
Вот он стоит, придавив ногой голову мертвого льва, сбоку загорелый мужчина со счастливым лицом перезаряжает ружья. На другом снимке молодой араб помогает старику залезть на верблюда. А вот старик на краю льдины, и радостный эскимос подает ему тюленя.
Саня показал на эскимоса пальцем:
– А этот?
– О-о-ой, – предаваясь воспоминаниям, сладостно протянула женщина, – мой неутомимый морской лев.
– А этот, – Саня показал на черного как смоль негра, стоявшего на убитом слоне с Дипалио на руках.
– Намумба, – страстно прошептала Лиза. – С ним осталась часть моей души.
Они поднялись на второй этаж. Лиза открыла дверь в комнату с плотно зашторенными окнами. Только круглый стол и часть большой кровати заливал свет свечи, из-за чего ониказались подвешенными в воздухе.
– Я взяла две бутылки твоего любимого коньяка, – сказала хозяйка. – Я обратила внимание, что ты вчера пил. Ты рад, Барсик? Иди к столу, я покормлю тебя. Тебе нужны будут силы.
От упоминания о спиртном Саня почувствовал тошноту.
«Кошмар, чего я вчера только не пил…»
Подходя к столу, он наткнулся на стул и присел на краешек.
– А где твой муж? А то знаешь, как-то неловко…
– Уехал.
– Скоро вернется?
– Он будет завтра. Не переживай, у нас уйма времени. Мы все успеем.
Она взяла со стола бутылку и разлила коньяк по рюмкам.
– Вчера по глупости проиграл ему виолончель, – сказал Саня. – Чужую.
– Ай, беда-беда.
– Как думаешь, получится вернуть?
– Почему нет, – ответила она, присаживаясь напротив, – но для этого придётся постараться. Кому-то сейчас надо будет очень постараться, – прошептала, вскинув брови. – За нас! – она залпом выпила свой коньяк. Саня с грустью посмотрел на кровать и тоже опустошил свою рюмку. Его слегка передернуло, по телу растеклось тепло.
– Знаешь, хоть изредка я позволяла себе слегка увлечься, но так как с тобой – ни разу, – говорила она, взяв его за руку. – Чувствую, сама судьба соединяет нас. С тобой мне страшно, как в первый раз. Я еще не знала настоящей страсти. В душе я целомудренная, как юная монашка. Искуситель, сегодня ты осквернишь мой храм. И ужасно и сладостно думать об этом.
– Да она сумасшедшая! – не выдержала Рита. – Ей место в психушке.
– Ты удивительная женщина, – все, что нашел сказать Саня, и рука сама потянулась за бутылкой.
– Хватит дифирамбов! – потребовал Кастро. – Не тяни время, все равно отвертеться не получится. Сделай это. Давай, мы еще успеем на самолет.
«Я не смогу. Она тут со всеми… Я брезгую».
– Посмотрите на него! Вчера в джунглях дохлых червей обсасывал, а тут женщина, к тому же живая, что гораздо упрощает задачу.
