воспоминания об этом становилось неудобно и неловко.
– Да, она заработала много очков этим броском, – усмехнулся Робин. – Теперь Линда Сноу не ревнивая фурия, а героиня-спасительница, и она обязательно все это обернет себе на пользу. Я, по крайней мере, к ней смягчился. Как думаете, доктор, что могло вызвать проявление заклятия?
Доктор Соданберг пожал плечами. Он собирался ответить, но не успел – в палату вошел полковник Стенли, повел носом и сказал:
– Да, тут тоже пахнет. Он был рядом с ней.
– Самовозрожденный мертвец? Да рядом с ней вся академия была, – нахмурился Робин. Стенли понимающе кивнул и с искренним интересом посмотрел на доктора – тот едва уловимо улыбнулся и спросил:
– Крепко они вас обожрали, эти гробоеды?
Я невольно поежилась. Полковник улыбнулся в ответ.
– Крепко. Но печать Соломона все остановила. Вы некромант, доктор. Тоже чуете смерть?
Доктор кивнул. Робин устало провел ладонями по лицу.
– Рядом с ней были Бен и Фаунс. Весь день. Но они не мертвецы. Если кот наш детектор, то он спокойно идет к ним обоим. Студенты смотрели, как Делла и Бен работают, но студентов не было в академии, когда устроили прокол и притащилось промертвие.
За окнами давно сгустился темно-синий вечер. Откуда-то издалека доносились голоса и звон гитары: студенты веселились в выходной. Я представила, как самовозрожденный мертвец метался по хранилищу доктора Соданберга, слепо натыкался на стены и шкафы в поисках нужных зелий, и мне сделалось холодно.
– Что, если это не мертвец? – спросила я и посмотрела сначала на полковника, а потом на доктора. – Вы оба чувствуете смерть, потому что это, например, какое-нибудь порождение мрака. Вроде тех, что лезут из провалов Тьмы в болотных окнах. Или тех, которых запечатывает академия.
Стенли и доктор Соданберг переглянулись и понимающе улыбнулись, словно их развеселила моя ошибка.
– Порождение мрака способно принять вид другого человека, но не сможет сохранять его долго, – объяснил Стенли. – Несколько часов, не больше. А здесь все преподаватели и ассистенты на месте, никто не исчез, никто не встретил своего двойника.
Я решила, что в свободное время обязательно возьму в библиотеке “Введение в некромантию”, чтобы понимать во всем этом побольше. Невольно сделалось жутко: сколько же порождений тьмы обитает в нашем мире! Если бы не маги, которые выступают на защиту людей, тьма давно затопила бы все смрадным океаном…
– Как он обошелся без труп-воды? – Робин поднялся, подошел к окну, заглянул во тьму. Нет, лучше я пойду с ним – провести ночь в палате в одиночку теперь казалось мне просто ужасной идеей. – И на что среагировало заклятие Деллы?
– Незадолго до этого над деревьями пролетели драконы, – сказала я. – Очень низко. Может, на них? Но я ведь прилетела сюда на драконе…
– Тогда твое заклятие еще спало, – ответил Робин, обернувшись ко мне. Он смотрел с такой тревогой и теплом, что во мне все зазвенело, потекло к нему навстречу.
Видно, брачный обряд, даже такой, как у нас, практически на бегу, все же имеет силу. Две души становятся одной – и я чувствовала, как сейчас меня тянет к Робину, и видела, что его тоже влечет ко мне.
– Доктор, но это же подтверждает вашу теорию! – Робин посмотрел на Соданберга, и в глазах врача заплясали энергичные искры. – Драконья кровь способна разрушить Заклятие Паучьей вдовы – и оно среагировало на появление драконов!
– Говорят, что в принце Шеймусе драконья кровь, но при нем все было в порядке, – вздохнула я. – И я видела его дракона, когда он прилетел, и тоже ничего не случилось.
Полковник улыбнулся, словно наконец-то понял, что ему надо делать, и это понимание обрадовало его.
– Значит, драконья кровь! – воскликнул он. – Отлично, мы же ничего не теряем, если попробуем. Доктор Соданберг, сможете нацедить мне пару склянок?
12.2
Робин
– Ты уверен, что это хорошая идея?
Принести свою пострадавшую жену в свои покои, чтобы она находилась под моим присмотром, а не в палате медицинского крыла? О да, я не сомневался в том, что это хорошая идея. Пусть там дежурит доктор Соданберг, я все равно не оставил бы ее в палате. Ни за что.
– Уверен, конечно, – ответил я, внося Деллу в спальню. – Даже доктор согласился.
Тонкие девичьи руки обхватили меня за шею, Делла была очень легкой, и сквозь шершавую ткань больничной рубашки, в которую ее переодели, когда она попала к доктору, я чувствовал, как горяча сейчас ее кожа, и меня тоже охватывало огнем.
Когда я в последний раз вот так носил девушку на руках? Тысячу лет назад… Мы вошли в спальню, тотчас же ожили лампы, и я увидел, что Делла улыбается, смущенно и тихо. В ее глазах плыли тихие огоньки – такие же, какие были в тот день, когда она нашла меня в хижине.
Если бы Линда не оказалась так близко, я сейчас, возможно, сидел бы возле мертвого тела своей жены…
Я отогнал эту мысль, дрянь дурацкую. Успел бы принести ей живую воду, и все было бы хорошо! Осторожно опустив Деллу на покрывало, я выпрямился и произнес:
– Тебе лучше побыть здесь. На моих покоях стоит особая защита, ну и я буду рядом. И доктор Соданберг согласен, а с медициной я не спорю.
Делла кивнула, нырнула под одеяло и, свернувшись калачиком, негромко попросила:
– Только не уходи, хорошо?
– Не уйду, – заверил я и, пройдя к шкафу и открыв его, принялся переодеваться. Такова жизнь академии магии: нет покоя ни в будни, ни в выходные, ни в престольные праздники.
Что-то изменилось. Я развязал галстук, повесил его на вешалку и, вслушиваясь в себя, понял: что-то сделалось другим, когда я увидел Деллу, безжизненно лежащую на земле, опутанную заклятием.
Я теперь не мог ее потерять. За эти несколько дней я прикипел к ней, прирос, и теперь утратить эту девушку было примерно то же самое, что лишиться руки.
Мне захотелось рассмеяться. Я влюбился – но почему бы и не влюбиться в хорошую девушку? Почему я сам себя так удивляю? Потому что сидел в академии, как сыч, превратился в сухаря, в ходячую функцию, а потом столкнулся с
