Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
Здесь лежит лучшая и худшая судьба – тот,
Кого любили два короля и ненавидел весь народ[32].
После должного судебного разбирательства Фельтона казнили в Тайберне. Его тело в цепях выставили в Портсмуте, одетым в ту же одежду, в которой он убил Бекингема.
Теперь король единолично управлял делами страны. Королевские секретари сообщали, что за две недели он сделал больше, чем Бекингем успевал за три месяца. Карл сказал Тайному совету, что отложит открытие парламента до следующего года. Он оставил тех же министров, что работали раньше, но, конечно, доверял им не так безоговорочно, как герцогу Бекингему. Больше у короля не будет любимцев, возможно за исключением Генриетты Марии. У нее после смерти Бекингема сложились значительно более близкие отношения с мужем: вскоре стало ясно, что первоначальные разногласия преодолены, и королевская чета наконец обрела семейное счастье. Поэт и придворный Томас Кэри утверждал, что Карл «всецело отдался любви к своей жене и им больше не угрожает появление нового фаворита». Друг Кэри Уильям Давенант написал тогда один диалог для пьесы под названием «Трагедия Альбовина, короля Ломбардии»:
– Король теперь влюблен.
– В кого?
– В королеву.
– Влюблен в собственную жену?! Да при дворе распространяется инцест[33].
За восстановлением отношений последовало шесть детей.
Бекингем не отплыл к Ла-Рошели, но в начале осени того же года к осажденному городу отправили третью экспедицию. Она оказалась не более успешной, чем две предыдущие. Английский флот не рискнул захватить инициативу, брандеры англичан были потоплены артиллерией французов. Когда англичане в конце концов высадились, им не удалось подавить упорное сопротивление осаждающей стороны. Обещания Карла оказать поддержку единоверцам закончились ничем. В итоге в октябре 1628 года власти города подписали соглашение о капитуляции с французским королем. Крепостные стены города были срыты. Сразу после этих событий Людовик XIII объявил политику терпимости к своим подданным протестантам, им даровалась свобода отправления религиозных обрядов на территории всего королевства. Опасения протестантов строились на ошибочном предположении, что их вере угрожает искоренение, и можно говорить, что внешняя политика Карла I отражала полное непонимание курса Людовика XIII.
Без Бекингема король стал еще более неуверенным и нерешительным, чем прежде. Заключать ему союзный договор с Францией против Испании или с Испанией против Франции? О полномасштабной войне с любой из этих держав не могло быть и речи. Король не имел для этого ресурсов и никаких реальных перспектив добыть деньги другими средствами. В любом случае в англичанах стремительно убывало желание воевать. С подписанием важных договоров можно было повременить, а вот период мира стал совершенно необходим.
На следующий день после убийства Бекингема видный придворный сэр Фрэнсис Недерсол заметил, что «когда камень обиды убран рукою Господа, стоит надеяться на приход полного согласия между королем и народом». Тем не менее начало работы парламента в январе 1629 года не сулило национальной гармонии. Камнем преткновения по-прежнему оставался религиозный вопрос. Во время парламентских каникул вышла королевская декларация о том, что «церковь имеет право определять ритуалы и располагает властью разрешать религиозные противоречия». Но какая именно церковь? Уильям Лод, теперь епископ Лондона, помогал составлять эту декларацию, и тогда же несколько его сторонников назначили в освободившиеся епархии. Все они были арминианцами, или представителями «высокой церкви», которые отрицали заповеди и практики кальвинизма.
Парламент воспринял это как прямой вызов старой вере отцов. Сэр Джон Элиот сказал своим парламентским коллегам, что прелаты с согласия короля могут «приказывать что хотят и таким образом привнести папизм и арминианство, которому нам велят подчиниться». Другой член парламента, Кристофер Шерланд, говорил об арминианцах, что «они лезут в уши его величества и убеждают, что те, кто выступает против них, на самом деле выступают против его величества…».
Соответственно, противостояние возникло между кальвинистами старой Церкви и арминианскими епископами новой. Недавно назначенные прелаты утверждали, что именно они представляют истинную Англиканскую церковь, и клеймили своих оппонентов как пуритан, что означало – фанатики и отступники. Заявлялось, например, что кальвинисты готовы поставить личное сознание выше заповедей принятой веры и прерогативы монарха. Арминианских епископов, в свою очередь, оппоненты обвиняли в проповедовании абсолютной покорности и божественного права королей. Кальвинисты верили в предопределение, благодать и Евангелие; арминианцы – в свободу воли, таинства и почтение к обрядам. Никто из современников не понимал, что такие споры могут вызвать гражданскую войну, однако именно в этот момент члены парламента и члены дворцовой партии начали расходиться по разные стороны баррикад.
Вдохновленная речами Элиота и других парламентариев, палата общин заявила, что только ей принадлежит право определять государственную религию. Джон Пим, который уже однажды вызвал глубокое возмущение короля, утверждал, что «в обязанности парламента входит установление истинного вероисповедания и наказание ложного». Общины решили, что вера, которую они поддерживают, это та, что была согласована в правление королевы Елизаветы, и отвергли «толкование иезуитов и арминианцев». Король (возможно, не без оснований) посчитал такое решение нарушением своей прерогативы в духовных делах – он ведь считался «верховным главой» Англиканской церкви. Палата общин также отложила рассмотрение потонного и пофунтового таможенных сборов, предназначенных для королевского кошелька, таким образом лишая Карла традиционного дохода. 25 февраля король приостановил работу парламента на неделю. Обе стороны фактически соперничали за главенство.
Это был момент, когда Элиот решил воззвать к стране перед лицом неприкрытой угрозы. Если король предпримет дальнейший шаг и разгонит парламент, будущее института представительства народа станет сомнительным. Если он сможет получить свои доходы без санкции парламента, вообще не останется причины, зачем ему собирать парламентариев вновь. Во всяком случае, Карл уже был сыт по горло парламентом; он уничижительно называл его «этот гвалт». Арминианцы тоже страстно желали избежать парламентов, не сомневаясь, что депутаты будут их порицать; подозрения арминианцев были обоснованными. Элиот уже говорил, что «арминианцы стремятся ликвидировать парламенты, чтобы парламенты не ликвидировали их».
Дело шло к окончательному разрыву. 2 марта спикер сэр Джон Финч объявил палате общин, что король желает, чтобы они сделали перерыв на следующие восемь дней. В прошлом с такой просьбой всегда соглашались. Теперь же депутаты вскочили на ноги с криками: «Нет! Нет!» Финч попытался подняться из председательского кресла, таким образом резко заканчивая сессию, но несколько депутатов загородили ему дорогу и толкнули обратно. «Богом клянусь, – заявил ему Дензил Холлис, – вы будете сидеть, пока мы не захотим подняться». Затем Элиот отчеканил, что члены палаты получат право разойтись на каникулы после того, как он зачтет декларацию об их намерениях.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
