Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
За бессонную пьяную ночь Микола ослабел и завалился спать. Отец ушел на улицу. Я вытащил у брата коробочку с препаратом и спрятал под сараем. В тот момент я почему-то был уверен, что не слышал голоса Сары именно из-за этого препарата.
В обед Микола проснулся, опохмелился и пошел в школу. Вернулся злой, как черт. Оказывается, утром Сара сбежала. Про коробочку с препаратом он даже не вспомнил, наверное, решил, что потерял ее пьяный. Дружинники по его приказу прочесали лес в поисках Сары, но никого не нашли. На другой день оставшихся евреек снова насиловали, вечером вывели ко рву и расстреляли. Закапывали ров снова поляки. Потом я узнал, что «Дни Петлюры» проходили по всей Галиции. Говорили, что у нас в райцентре казнили больше четырех тысяч евреев. Поляков, живших в нашем селе, истребили где-то через месяц, по той же схеме, с изнасилованием женщин и девочек.
После «Дней Петлюры» я впал в депрессию, целыми днями слонялся по селу, ничего не делал, потом отошел и стал жить, как все. Стресс, который я пережил, дал о себе знать позже. Годам к восемнадцати я почувствовал, что мужская сила во мне чуть теплится. Мои сверстники похвалялись победами на любовном фронте, а я, даже когда оказывался с женщиной в одной кровати, сделать с ней ничего не мог. Со временем потенция восстановилась, но к сорока годам снова угасла.
После войны я работал на стройках по восстановлению народного хозяйства, служил в армии, остался на сверхсрочную службу. Фамилию изменил на Прохоренков, имя мне поменяли в военкомате. Брата своего не видел с 1943 года. Где он и что с ним, я не знаю. Сару после ее побега не видел. О ее судьбе мне ничего не известно. Горбаш уехал из нашего села в августе 1941 года.
Вновь я его встретил год назад, на пустыре у хлебозавода. Он меня не узнал. Кто его убил и за что, я не знаю. О себе могу дополнить следующее: я всю жизнь стеснялся своей вялой потенции. Отношения с женщинами у меня не складывались. В конце 1950-х годов я сошелся с женщиной, которую не любил, но устраивал ее как мужчина. У нас родилось двое детей. В 1976 году я вышел на пенсию, материальное положение ухудшилось, и жена развелась со мной. Почти все совместное имущество досталось ей. Из Красноярского края я приехал сюда, подальше от бывшей супруги, купил домик по бросовой цене и вскоре узнал, что неизлечимо болен. Вот, пожалуй, и все.
– Ампулы? – напомнил я.
– Поступив на сверхсрочную службу, я поехал в родное село на побывку, нашел коробочку и увез с собой. Зачем я ее столько лет хранил, объяснить не могу. Наверное, предчувствовал, что пригодится. Она закопана внутри дома рядом с окном.
Прохоренков объяснил, как найти коробочку.
– Жучка похорони в конце огорода. Если земля будет мерзлая, отогрей ее углем или дровами. На костер можешь пустить любые доски, хоть весь дом разбери. Мне уже в нем не жить.
Старик закрыл глаза, показывая, что беседа закончена. Санитарка хотела уйти, но я вернул ее на место и продолжил опрос:
– Сейчас, оглядываясь назад, как вы думаете, зачем Горбаш выдал девушку? Приревновал к вам или решил выслужиться перед новой властью?
– Кто его знает! Наверное, все вместе. В «Дни Петлюры» у моих односельчан наступило какое-то помешательство. Мужики разом озверели, а уж когда самогонки выпили, вообще человеческий облик потеряли. Прошло несколько дней, и все успокоились, словно никто не истязал бедных евреек двое суток. Временами мне казалось, что я единственный человек в селе, кому стыдно за июльские зверства. В 1944 году я переехал жить во Львов и решил, что стану русским, сброшу с себя груз ответственности за массовые убийства, совершенные односельчанами. Я стал стараться говорить только на русском языке и к концу службы в армии добился того, чтобы по разговорной речи никто не заподозрил во мне уроженца Западной Украины.
– Где сейчас ваша бывшая жена?
– Отравилась угарным газом вместе с новым мужем. Она экономная была. Как только дрова в печке прогорят, тут же заслонку закрывала, чтобы тепло из дома не выходило. В этот раз, видать, поспешила и угорела насмерть.
– Зачем вы обрезали фотографию?
Старик засмеялся, но у него получился не смех, а сдавленный стон.
– Представь, что бы со мной бандеровские дружинники сделали, если бы нашли фотографию, где я рядом с еврейкой? У нас в селе до конца войны немцы так и не появились. Новые порядки устанавливали бойцы ОУН, а они с изменниками не церемонились.
– Немного не понял. Вам с еврейкой рядом стоять нельзя, а брату можно?
– Он секретное задание выполнял, а я по своей воле с Сарой дружил. Андрей, дай слово, что ты не нарушишь наш договор и сегодня же усыпишь Жучка.
Я заверил старика, что своих слов на ветер не бросаю, пообещал приехать на следующий день и покинул палату для безнадежных больных.
Из больницы я вернулся в райотдел, пересказал исповедь старика Клементьеву. Геннадий Александрович тут же позвонил начальнику Центрального РОВД. Шаргунов отправил на обыск в жилище Прохоренкова своих сотрудников. Похожая на портсигар металлическая коробочка была обнаружена и изъята с соблюдением всех процессуальных формальностей. В ней находилось три стеклянные ампулы с маркировкой «118-2», что означало партию «Старичка», направленную во Львов. На ампулах сохранились отпечатки пальцев Прохоренкова.
Подписать показания старик не успел. В ночь со вторника на среду Прохоренков скончался. Примерно через месяц после этих событий я встретился с инспектором уголовного розыска, проводившим обыск у Прохоренкова.
– Тебе около дома старика кобелек-дворняжка не встречался? Черненький такой, хвост крючком?
– Был! – припомнил инспектор. – Возле крыльца крутился, в дом забежать хотел. Серега его прогнал, чтобы под ногами не путался. Когда мы дом опечатывали, этот кобель в конце огорода сидел, за нами наблюдал. Ты за него не переживай! Дворняжки – они живучие. Если остался песик без хозяина, не пропадет. Прибьется к какой-нибудь стае и будет по городу рыскать, пропитание добывать.
– Вряд ли он выживет среди бродячих псов. Но кто его знает! Может, судьба будет к нему более благосклонна, чем к хозяину.
Глава 22
Почерк на открытке из почтового ящика Прохоренкова и на заявлении Часовщиковой о приеме на работу совпал. О результатах исследования я доложил Клементьеву. Геннадий Александрович попросил как можно подробнее рассказать о моем последнем свидании с Прохоренковым.
– Больше всего Прохоренкова поразила новенькая кокарда у брата, а меня – то, что в их селе до конца войны немцев не было.
– Немудрено, – пожал плечами Клементьев. – Не могли же немцы в каждой деревне гарнизон оставить. Немецкие солдаты были нужны на фронте. В тылу оккупационные власти часто полагались на местное население. Даже в российских деревнях за порядком присматривали старосты и полицаи. На Западной Украине население поддерживало немцев, обеспечивало им крепкий тыл. За это Сталин лишил их родину исторического названия – вывел из обращения слово «Галиция» и объявил несуществующей национальность «галичане». Спроси любого: «Галиция – это что?» Тебе ответят: «Провинция в Австро-Венгрии». О том, что так называлась часть Советского Союза, уже никто не вспомнит.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
