милость и оставить жизнь. Его раскаяние так велико, – он вздохнул и покачал головой, – что воистину даже растрогало меня самого.
Тимур поморщился:
– Мы думаем об одном человеке? Быть такого не может, Шайх Али.
– Еще как может, повелитель, клянусь Аллахом! Мне привести его к тебе?
– Нет, я выйду сам, – рассмеялся Тимур. – Пусть это случится на глазах всех моих бахадуров. Они заслужили увидеть это.
Тимур встал с кресла и, хромая, двинулся к выходу из шатра. Там, на палящем солнце, стоял не кто-нибудь, а его неугомонный родственник Али-бек Джаникурбани в черном саване и петлей на шее, к концу которой был привязан его кривой меч. Это говорило о том, что хозяин может взять этот меч и отрубить негодному голову. Но может и помиловать его. Воины Тимура злорадно смеялись, разглядывая того, кто причинил им столько хлопот. А сколько погибло из-за него славных воинов! Тут многие хотели бы снести эту неразумную голову с плеч!
Когда Тимур вышел, Али-бек бухнулся на колени и заплакал. Не простить его было просто невозможно. Да и как его не простить, если дочь этого дурака должна была стать женой его, Тимура, внука?
Хромая, он подошел к Али-беку, встал над ним, закрыв собой от того солнце. От страшной тени над собой Али-беку стало совсем плохо. Тимур сделал отмашку, и все отошли на расстояние, чтобы не слышать их.
– Почему вы сразу не поступаете так? – спросил Тимур.
Али-бек поднял голову.
– Кто – мы, государь?
– Султаны, шахи, эмиры, вот кто.
– Как не поступаем, государь? – пролепетал Али-бек.
– Как ты сейчас, – с негодованием, но уже не на жалкого Али-бека, а на глупость человеческую, спросил Тимур. – Почему вы сразу не открываете ворота и не предлагаете свое добро? Сундуки с золотом. Своих дочерей. И не просите взамен мою дружбу?
Кажется, тот плохо понимал его. Только растерянно хлопал глазами.
– Так просто устроен этот мир! – нависая над беднягой, продолжал Тимур. – Аллах – один! Султан тоже должен быть один! Что тут непонятного? Так поклонитесь мне, сколько я должен еще доказывать силой свою правоту? – Он хотел добавить: «однажды открытую мне свыше», но не добавил. – Сколько еще должно пролиться рек крови?
– Я… не знаю, государь, – проблеял Али-бек Джаникурбани.
– Зато я знаю.
– Что, государь?
– Вы – глупые самодовольные индюки, – прорычал Тимур. – Вот что. И очень непослушные, как все глупцы. Смеху ради Аллах посадил вас на ваши троны. И жатвы ради. Моей жатвы! – Презрительная усмешка государя обожгла Али-бека Джаникурбани, несчастный даже отпрянул. – Вам мешает склонить голову передо мной ваша гордость? Но чего она стоит, эта гордость? Индюки тоже гордо ходят по двору и трясут мясистыми бородами, пока их не изловят, не зарежут и не бросят на сковородку. Вот что!
Тот совсем сжался от страха. Но Тимур погасил вспыхнувший в себе гнев, чтобы на месте собственноручно не зарубить мятежного родственника. Подождал, пока злоба ушла, перевел дух.
– Я прощаю тебя, Али-бек, – махнул рукой Тимур. – Отправишься с семьей и домочадцами в Самарканд, будешь жить под моим крылом. Так будет спокойнее и тебе, и мне. У меня там большой индюшачий двор для таких, как ты.
– Да, мой государь, – униженный, но окрыленный, что ему сохранили жизнь, пролепетал Али-бек Джаникурбани. Стоя на коленях, он низко поклонился и со слезами на глазах поцеловал сапог Тимура. – Да хранит тебя Аллах, мой повелитель!
Вот и все, что стоило доказать. Тимур повернулся и, тяжело припадая на правую ногу, направился в свой шатер. Али-бек Джаникурбани был и раздавлен, и на седьмом небе от счастья. Все дело в том, кто прощает тебя и за что, после стольких-то козней. Получить жизнь от Железного Хромца – великая награда! Вот только рассказ про индюшачий двор и судьбу гордых индюков он как-то пропустил мимо ушей. А напрасно.
Вместе с Али-беком Тимур отправил в Самарканд с семьей и домочадцами и Малика Гияса ад-Дина, которому, как оказалось, он и не собирался доверять до конца. Этих двух владык объединяло долгое упорство и сопротивление Тимуру, на их совести, как считал сам Тимур, тысячи жизней с обеих сторон, и оба они склонили головы только тогда, когда над их шеей остро сверкнул меч государя Мавераннахра. А так бы и до сих пор воевали с ним. Но слишком долго сопротивлялся Али-бек Джаникурбани, и поэтому часть его народа, из простых, Тимур отдал своим бекам в рабство, а остальных, кто владел ремеслами, отправил в тот же Самарканд, обживаться.
Даругой над всем Хорасаном Тимур поставил своего третьего сына – Мираншаха. И сам направился в свою столицу – на отдых. Но отдохнуть ему толком не дали. Очень скоро пришли дурные вести из Герата. Восстание! Резня! Как это часто бывает в захваченных крепостях, когда горожане пытаются вернуть власть. Людей Тимура перебили. В том числе даругу и его нукеров и многих тюрков-мусульман. Они прыгали с крепостных стен во рвы, их там и добивали. Восставшими оказались люди Малика Гияса ад-Дина, доставленного в Самарканд, на «индюшачий двор». На горизонте точно такой же бунт Тимур увидел и в Калате. Его пока еще не было, но гром дойдет – и прольется кровь его приближенных! Это было ясно как день.
Тимур приказал двум своим лучшим полководцам – Хаджи Сайфу ад-Дину и Ак-Буга-беку – лететь в Герат и усмирить восстание. И туда же идти с войском своему сыну Мираншаху. Подавить бунтовщиков любым способом. Самым страшным, если понадобится, чтобы неповадно больше было и головы поднять гурийцам.
И слово поперек сказать!
Два полководца со своими туменами вышли из Самарканда и направились в сторону Герата. Одновременно туда же с отрядом вышел другими дорогами и Мираншах. Ему было дано особое наставление: из голов восставших и глины собрать башню в назидание остальным и оставить ее надолго. На месяц, на два! И поставить стражу вокруг нее. Пусть смотрят!
Все это время Тимур следил за своими прощенными пленниками – за Маликом Гиясом ад-Дином, хозяином Герата, и Али-беком Джаникурбани, хозяином Калата. И хотя оба они были на расстоянии его вытянутой руки, они сильно волновали его. Тем более ему донесли, что взоры обоих уязвленных полководцев устремлены в сторону оставленной ими родины. Отнятой силой! И как иначе, в одном из городов уже сбросили власть хромого тирана!
Тимур позвал ту свою стражу, которая выполняла самые суровые приказания.
– Сделайте вот что, – тихо и грозно сказал он. – Малика Гияса ад-Дина, его сына Амира Гури и брата Малика Мухаммада убейте. И убейте Али-бека Джаникурбани. Сделайте все тихо.
