— Вам не за что извиняться. Терпеть мои капризы, должно быть, очень утомительно. — Ее глаза наполнились слезами. — Это я должна перед вами извиняться.
Он сделал бы все, чтобы ей не было больно. «Да, все, только правду ты ей не скажешь, мерзкий тип». Господи, какая же пытка… Знать, что он с самого начала обманывал ее, — это нестерпимая пытка!
— Люсинда, пожалуйста, не стоит извиняться. Вы устали и перенервничали из-за лошади…
— Уилл, дайте мне закончить, пока я не лишилась храбрости, — перебила она.
Он очень боялся, что сейчас услышит те слова, которые надеялся никогда не услышать.
Люсинда провела ладонь по его щеке, и в ее глазах было столько нежности, что Уилл чуть не заплакал.
— Я ничего от вас не прошу, только знайте: я испытываю к вам самые глубокие чувства, и так будет всегда.
У Уилла перехватило дыхание. От этого ее признания он едва снова не потерял сознание.
— Люсинда, я… — Он в растерянности умолк.
— Люсинда, дорогая! — послышался из коридора голос Шарлотты. — Герцогу нужно отдохнуть! Иди в постель!
Она встала. Уилл попытался ухватить ее за полу халата, но промахнулся.
— Люсинда, пожалуйста, не…
— Мне что, самой тебя отвести? — сказала Шарлотта, просовывая голову в дверь.
— Отдыхайте, ваша светлость, — сказала Люсинда, грустно улыбаясь ему. Потом отвернулась и ушла, тихо закрыв за собой дверь.
Уилл зарычал от чувства безысходности.
— Да уж, отдохнешь тут…
Утро наступило для Люсинды слишком быстро, ей очень не хотелось расставаться со сном, в который она погрузилась после разговора с Уиллом.
Но Шарлотта растолкала ее, и они приготовились к грядущему дню. Позавтракав в своей комнате, обе вышли во двор, где встретились с герцогом.
Уилл использовал все аргументы, чтобы не ехать в поместье Бэмптон в одной карете с Люсиндой и ее тетей. Но Шарлотта настояла на своем. А когда настаивает фурия… ну, тогда даже герцог Клермон не может сказать «нет».
Сола привязали к задку кареты, и все трое отправились в путь. Люсинда сидела на сиденье одна, а Уилл и Шарлотта — напротив нее, на другом сиденье.
Люсинда изо всех сил пыталась поддержать разговор, но ей это не удалось. В конце концов, она уснула, а проснулась только тогда, когда они уже свернули на подъездную аллею в поместье Бэмптон. И Люсинда тотчас же позаботилась о госте, велев слугам проводить Уилла в подходящую комнату. Потом настояла на том, чтобы тетя отправилась отдыхать, а сама побежала в конюшню.
Раньше запах сена и лошадей всегда успокаивал Люсинду, но только не сегодня.
Снаружи лил дождь, барабанивший по крыше, а Люсинда, стоявшая в стойле Уинни, наблюдала за кобылой, пытавшейся приблизиться к хозяйке.
При появлении Люсинды Паркинс внимательно осматривал кобылу. Хотя Уинни уже пришло время жеребиться, она вела себя совсем не так, чтобы можно было надеяться на роды без происшествий.
Наконец кобыле все же удалось подойти к Люсинде, и та погладила ее шелковистую каштановую гриву, затем поцеловала в бархатистый нос.
— В чем дело, Уинни?
Кобыла уткнулась носом в щеку Люсинды и тихо фыркнула. Потом покачнулась и, опустив морду, прикрыла правый глаз.
Внезапно у стойла появился Уилл. Поцокав языком, он спросил:
— Как она?
Люсинда неодобрительно посмотрела на него.
— Я ведь приказала слугам запереть вас в вашей комнате.
— А я сбежал.
— Меня это не удивляет. — Она поморщилась.
— Не удивляет, потому что вы слишком хорошо меня знаете. Ну, так как дела у Леди Уиннифред?
Люсинда с беспокойством посмотрела на кобылу, потом ответила:
— Мы не можем быть уверены, но полагаем, что она ожеребится. У нее что-то… с правой стороной. И она не может двигаться, как положено.
Уилл протянул руку к Уинни, и та позволила ему погладить ее челку.
— А вы? С вами все в порядке?
«Сейчас — да, — подумала Люсинда. — Насколько возможно».
Она вдруг зевнула, прикрыв рот ладонью. И тут же пробормотала:
— Ох, простите…
Уилл подошел к ней поближе.
— Вам нужно отдохнуть, Люсинда. А я останусь с кобылой.
— На меня не нападали разбойники всего несколько часов назад. И я не могу похвастаться синяками и ужасной раной на…
Уилл прижал палец к ее губам.
— Вы уже ужинали, Люсинда?
Она покачала головой:
— Нет еще.
— А спали в удобной кровати, после того как покинули Лондон?
Она только фыркнула в ответ.
Уилл убрал палец и нежно поцеловал ее в губы.
— Четыре часа сна. Это все, о чем я вас прошу.
— Но если ей станет хуже…
Герцог распахнул калитку.
— Выходите. Я сразу пошлю за вами, если с ней что-нибудь случится.
Люсинда хотела возразить, но Уилл взял ее за плечи и подтолкнул к выходу.
— Идите же.
— Даете слово? — спросила Люсинда.
Уилл тут же кивнул:
— Да, конечно. Если кобыле станет хуже и нужно будет что-нибудь решать, я немедленно пошлю за вами.
Он снова подтолкнул ее к выходу. Потом закрыл за ней калитку.
Она взглянула на кобылу.
— Что вы имели в виду, когда сказали… «что-нибудь решать»?
— Если состояние Уинни ухудшится и ничего нельзя будет сделать для нее, — ответил Уилл.
Люсинда со вздохом кивнула:
— Да, понимаю…
— Значит, договорились. А теперь идите. Уинни от вас не будет толку, пока вы не позаботитесь о себе самой.
Люсинда не могла ничего возразить против его логики. И не могла ничего поделать с усталостью, овладевшей ею.
Она еще раз ласково похлопала Уинни по шее и ушла.
* * *
Уилл захлопнул за собой дверь своей комнаты и сбросил сюртук, под которым была белая рубашка, вся пропитанная кровью.
После ухода Люсинды Уинни некоторое время оставалась спокойной, и это давало надежду на то, что она поправится. А потом она, пошатываясь, подошла к перегородке своего стойла и рухнула на нее без сил.
Уилл позвал Перкинса, но за те немногие минуты, которые потребовались ему, чтобы пробежать по проходу конюшни к стойлу Уинни, кобыла издохла.
Теперь оставалось только спасать жеребенка.
Перкинс исчез в кладовой и вернулся с необходимыми инструментами. Через некоторое время Уиллу удалось вытащить маленького гнедого жеребенка живым и невредимым. Перкинс оставил на короткое время Уилла с жеребенком, потом вернулся с кобылой, от которой недавно отлучили ее малыша. Новорожденный с любопытством обнюхал кобылу, а она — его. И оба они затихли. А потом жеребенок нашел сосок и принялся сосать.
