— Ваш муж, как известно, проводит за работой много времени, долгие часы, и его молодая прекрасная жена может почувствовать, что ей не уделяют должного внимания. Так что едва ли вас можно будет осуждать, если вы начнете искать развлечений в другом месте. Видите ли, Хоксли этого заслуживает.
— Сомневаюсь, что мне потребуется именно ваше общество, мистер Ходж.
Он вдруг взял Изабель за руку и поднес ее к своим губам. И в тот же миг где-то рядом хлопнула дверь, затем послышались шаги. Заглянув за спину Ральфа Ходжа, Изабель воскликнула:
— Маркус!..
— Изабель?.. — Он уставился на нее в изумлении.
Ральф Ходж выпустил ее руку и обернулся. А Маркус приблизился к ним и, нахмурившись, заявил:
— Ходж, имей в виду, что эта леди — моя жена.
— Да, знаю, Хоксли, — кивнул маклер. — Именно поэтому я и поздравлял ее.
— Очень хорошо. А теперь убирайся отсюда!
— Маркус!.. — Изабель была шокирована грубостью мужа. Ходж окинул Маркуса презрительным взглядом.
— Будь осторожнее, Хоксли, не то жена быстро разглядит, с кем имеет дело. Такой варвар, как ты…
В следующее мгновение Маркус схватил Ходжа за ворот и, оттащив его, подтолкнул в сторону лестницы.
— Мое предложение остается в силе, леди Изабель. — Коротко кивнув, он направился к лестнице.
— Какое предложение? — спросил Маркус.
— Не важно. Почему вы так ненавидите друг друга?
— Это долгая история, Изабель.
— Ничего страшного, в моем распоряжении весь день. Я с удовольствием послушаю.
— Мне хотелось бы во всем этом разобраться, Маркус. Мне кажется, Ральфу Ходжу хотелось бы обвинить вас в краже и сгноить в тюрьме.
Глава 25
Маркус вздрогнул и в ярости уставился на Изабель, в какой-то момент ей даже показалось, что муж сейчас отправит ее домой. Но он вдруг тяжело вздохнул и тихо сказал:
— Давайте зайдем в мою контору, где можно поговорить без свидетелей. Там вы и сообщите, что вас сегодня сюда привело.
Они прошли по коридору и вошли в довольно просторную комнату, где было несколько огромных шкафов для папок и пять книжных полок, заполненных всевозможными бумагами. Пол также был усыпан какими-то листками, а на массивном письменном столе громоздились горы документов.
Остановившись у порога, Изабель с изумлением осматривала контору мужа. Она пыталась понять, как можно хранить в памяти такой объем информации и есть ли хоть какой-нибудь смысл в расположении всех этих папок. Во всяком случае, одно было ясно: эта комната представляла собой мужские владения и, по-видимому, не была предназначена для глаз женщины.
— Прошу извинить за беспорядок, — сказал Маркус. — Мой секретарь Джеймс Смит сейчас оправляется от простуды, а я сегодня не ожидал посетителей.
— Ничего страшного, Маркус. У вас здесь очень… интересно. — Изабель улыбнулась. — Мне давно уже хотелось посмотреть место, где вы работаете и где проводите дни.
Она медленно прошлась по комнате, разглядывая шкафы и полки с документами. Потом повернулась к мужу и вдруг заметила, что он с любопытством смотрит на сверток в ее руках.
— Изабель, что это у вас?
Она с улыбкой подошла к нему и вручила ему сверток:
— Вот вам свадебный подарок.
Маркус с искренним удивлением уставился на сверток:
— Подарок… мне?
Изабель лукаво улыбнулась:
— Конечно, вам. Я собиралась вручить вам подарок вчера вечером, но… сами знаете… К сожалению, выпила многовато.
Маркус ухмыльнулся и проговорил:
— «Многовато» не то слово. Вы вчера напились, моя дорогая. Хоть что-нибудь помните из вчерашнего?
Изабель густо покраснела.
— Помню. Вполне достаточно.
Улыбка Маркуса была совершенно неотразимой, и Изабель тотчас же почувствовала, что настроение у нее поднялось, было совершенно очевидно, что никаких объяснений по поводу «вчерашнего» давать не придется.
— Дорогая, давайте забудем об этом, хорошо? Если следующие шесть месяцев нам предстоит прожить вместе, то не стоит смущать друг друга, не так ли?
— Да, конечно. Благодарю вас, — прошептала Изабель.
Маркус снова взглянул на ее подарок:
— Ох, мне не терпится узнать, что преподнесла мне моя молодая жена.
Он потянул за тесемку, разорвал яркую оберточную бумагу, и под ней открылась акварель — изображение торгового этажа Лондонской фондовой биржи.
— Неужели вы сами это написали? — Он уставился на нее в изумлении.
Изабель снова покраснела.
— Да, конечно. Я работала над этой акварелью последнюю неделю. Такой я увидела биржу, когда пришла к вам в первый раз. Это место произвело на меня огромное впечатление, оно показалось мне могучим живым существом, зверем, живущим собственной жизнью, обладающим собственным сердечным ритмом и пульсом. И мне очень захотелось как-то передать свои впечатления.
Маркус снова перевел взгляд на акварель, какое-то время он смотрел на нее с радостью и удивлением, потом, подняв глаза, пробормотал:
— Это потрясающе, дорогая. Вы воспроизвели все до последней детали, до последней мелочи. Но главное — вам удалось передать атмосферу биржи, ваша картина как бы впитала в себя всю ее энергию.
И тут Изабель вдруг поняла, что муж смотрел на нее даже не с удивлением, а скорее с любопытством, смотрел так, словно вдруг увидел в ней нечто новое, нечто такое, чего раньше не замечал.
— Благодарю вас, дорогая. Никогда не получал такого необычного, такого… особенного подарка.
Изабель судорожно сглотнула, слова мужа ужасно смутили ее, но еще больше смущало осознание того, что теперь — она нисколько в этом не сомневалась! — ее влекло к нему даже сильнее, чем прежде.
— Видите ли, я пока еще только учусь акварельной живописи, — пробормотала она. — Думаю, что если бы в торговом этаже оказался настоящий мастер, то он сумел бы лучше передать атмосферу всего происходящего.
— Дорогая, вы и есть настоящий мастер. Вы очень талантливы, Изабель.
Она пожала плечами:
— А мой отец считает мое увлечение акварельной живописью женским капризом.
— Он разве не оплачивает ваши уроки?
— Одно время оплачивал, но только для того, чтобы сделать меня более привлекательной невестой. Ведь многие леди берут уроки игры на фортепьяно, а также уроки пения или живописи, не так ли? Но дальнейшее мое обучение отец считает глупой тратой времени. Да и не только он так считает. К сожалению, так думают почти все в высшем свете.
