Хмарок?
— Что там? — нетерпеливо спросил я, и бард торопливо ответил:
— Они думают, что Клодус опять нажрался и спит. А какая-то межемирская морда шутки решила шутить, и они ему сейчас косточки пересчитают.
Я вспомнил, что лысый Клодус назвал молодого «межемирской мордой». В этот момент бард, прислушиваясь, быстренько отступил мне за спину.
— Громада, ты бы это… Видит Маюн, я прикрою, если что, — прошептал он, хотя его круглые глаза в темноте заставили меня усмехнуться, — Двое идут, сейчас будут тащить этого.
— Но ведь ты должен знать воинское дело, — не выдержав, спросил я, — Как тебе Раздорожье доверило твою миссию?
— Эх ты, северные твои мозги. Навыки воина, они ведь могут выдать, — Виол улыбнулся, — Тем более, руки воина не могут так нежно ласкать струны женской души.
— Я не удивлён, что ты соблазнил жену царя Хладограда. Но, смердящий твой свет, как ты оттуда выбрался потом?
— Как ты догадался про жену? — Виол снова округлил глаза, но ответа не дождался, и нехотя ответил, ткнув пальцем в сторону лестницы, — Громада, будь на месте этих стражников симпатичные стражницы, и они бы на руках нас из темницы вынесли.
Он улыбнулся и подмигнул мне. Я только отмахнулся от хвастливого барда.
В этот момент на лестнице зашуршали шаги, послышалась ругань.
— Как он дополз-то, хорлова падаль?
— Да этот его наверняка дотащил, хрен ослиный! Может, сидит тут, неподалёку.
— О, мой спаситель… Древо услышало мои молитвы, и прислало тебя, — послышалось от очнувшегося лиственника.
— Да заткнись ты!
Бард ткнул мне пальцем в плечо, привлекая внимание. Снова сложил ладони особым домиком, прижал их ко рту… и прыснул со смеху. Заткнулся, засопел, будто пытался высморкаться, и снова прыснул. У него вырвался такой издевательский смешок, что даже мне захотелось приложить его дубиной, хоть смех предназначался и не мне.
Послышалось падение тела. Пленника сбросили. И быстрые шаги по ступенькам, вместе со злой руганью:
— Иди сюда, кретин недоделанный!
— Я тебя убью сейчас, межемирская шваль!
Охранники с дубинками наперевес выскочили прямо на нас. Я сразу отвесил одному затрещину, чуть не вогнав его голову в стену, да так и зажал.
Второй замахнулся дубиной, но застыл, явно увидев не то, что ожидал. Я шагнул вперёд, не отпуская первого противника, и моё топорище, обрушившееся на лоб второму, попросило его прилечь поспать.
Едва тот свалился, я скосил взгляд на руку, которой прижимал первого к стене, собираясь и его приласкать дубиной. Но это не понадобилось — бедняга и так отключился. Едва я убрал руку, как он киселём сполз к своему напарнику.
Главное, они живые, сраная ты Бездна. Ой, ну, то есть, слава Отцу-Небу.
— Хорошо, что ты не убиваешь их. Можно будет допросить, — бард кивнул мне, оттаскивая одного назад.
— Я же лиственник, — буркнул я, подхватывая второго, — Милосердие и сострадание.
Мы открыли массивную дверь в ближайшую пустую камеру. Бард аккуратно затащил одного, я без особых церемоний закинул второго.
Виол, едва успев отскочить, с сомнением спросил:
— Я, может, не расслышал? Ты сказал «страдание»?
Один из стражников охнул, я тут же шагнул к нему, собираясь приложить топорищем. Но бард успел меня остановить:
— Надо кое-что спросить.
Тогда я просто схватил беднягу за шею, вздёрнул над полом, едва не вогнав его темечком в потолок. Охранник как раз собрался закричать, но только что-то беспомощно просипел, хватаясь за мои руки.
— Как зовут третьего, который остался наверху? — подскочил бард.
Тот хрипел, хватая ртом воздух, и пришлось ослабить хватку.
— Ка… Карп… — выдавил охранник.
Я почувствовал, что он лжёт. И бард тоже сказал:
— Маюновы сказки это, ослиный ты крик.
Пришлось и вправду приложить охранника об потолок. Тот закатил глаза, чуть не потеряв сознание, а я скосил глаза:
— Бард, у нас есть ещё один, если этот глупец не ответит.
— Ты прав, громада.
— Ты же… ты же… лиственник… — охранник таращил на меня глаза.
— Хочешь узреть Лиственный Свет⁈ — прорычал я, — Он там, за потолком, — и я стал вжимать его голову в каменную плиту.
Послышался неприятный хруст, и стражник едва не закричал:
— Ле… Левон там! А-а-а… Левон!
Я улыбнулся, и бард тоже кивнул:
— А вот это правда.
— Знаю, — сказал я, прикладывая охранника об потолок посильнее, чтобы тот опять отрубился.
Я рывком сорвал с обоих связки ключей, оружие, пояса, лишив их возможностей отсюда сбежать. На всякий случай схватил каждого за пальцы и с хрустом вывернул, ломая их. Попробуй поколоти такими руками по дверям или подбери отмычку.
— Северная твоя башка…– барду поплохело, когда он увидел, с каким равнодушием я всё это сотворил, — Ты что делаешь⁈
— Жить будут, — я вытолкнул его из темницы и закрыл дверь, — Так, и зачем нам имя третьего?
Он явно был ошарашен. А я тоже в который раз удивился, не понимая, ну как такая мягкотелая душка может быть царским шпионом. Может, в этом и его секрет — никто не ожидает от слащавого хлюпика, что он тайный подсыл.
Побледневший Виол всё же пришёл в себя, потом двинулся к лестнице.
— Ох, слёзы Маюна мне в почки… — бормотал он, — Я надеюсь, ты в бросские горы проповедовать не собираешься? Я не представляю, что будет, если в Храме Древа все проповедники будут такие.
— Виол, гнус ты небесный! — проворчал я, — Давай делай, что задумал.
Бард, поднимаясь по лестнице, только поморщился:
— Эх, громада, дубоголовый ты невежда. Сейчас тебе повезёт увидеть настоящее чудо Маюна, а ты даже не ценишь момент.
— Виол!
Тот только отмахнулся. Сложил пальцы, хрустнул ими, разминая, подвигал, потряс, стискивая и раскрывая ладони. Помассировал щёки. Подвигал шеей, похлопал себя по груди, кашлянул. потом приложил ладони ко рту, складывая в какую-то особую дудочку.
Я уже хотел ему высказать насчёт этого спектакля, как вдруг бард рявкнул:
— Левон, твою мать!
Я округлил глаза. Это был голос того охранника, которого я только что прикладывал головой об потолок. Да такой естественный, что я даже позавидовал — даже будучи Тёмным Жрецом, я так не умел.
— Чего тебе, Карп? — послышалось из коридора.
— Да иди сюда, хорлова ты падаль! Эти нажрались, как свиньи последние!
— Я не могу оставить…
— Левон, да ты… — бард ткнулся плечом в стену, потом в другую, издавая гулкие шлепки, — Твою мать, да ну стой же ты. Да, дерьмо ослиное… Левон!!!
— Чего там у вас?
— Они эту тушу северную напоили!!! Иди сюда, хрен ты… А-а-а, да стой ты, тварина! Левон, сейчас он вылезет, и распорядитель нас всех поимеет! Помоги прицепить его!!!
Я усмехнулся, а потом, сунув палец в рот, прорычал:
— Лиштвэнный швэ-э-э-эт!
Бард едва не поперхнулся, услышав это, и с трудом сохранил серьёзное выражение лица.
— Да чтоб вас, кретины вы грёбанные, — Левон потопал к нам, гулко переставляя ноги, — Чего у вас там происходит⁈
— Да бросс этот ползёт, хорлова дура такая! Пьянющий!!!
— Швэ-э-эт!
— Да они идиота куски! — Левон выскочил к нам на лестницу, злой, как чёрт, — А я говорил, что эта межемирская…
— Привет, — я улыбнулся, приподняв счастливчика за уши, а потом воткнул лоб ему в переносицу. Мягонько так, ласково, чтобы только нос свернуть в одну сторону, да и чтоб этот бедолага хорошо выспался.
Быстро отправив его к своим напарникам, я вернулся на лестницу. Бард, приподняв лиственника, который опять потерял сознание, с трепетом спросил:
— Ты и ему пальцы поломал?
— А что? — спросил я, пройдя мимо.
— Да я… Эй, возьми брата своего!
Но я уже не слушал. Проскочив по коридору со скоростью стрелы, я затормозил перед дверью. Цербер там, попал в какую-то ловушку! Руки не слушались, теребя связку ключей, и я, недолго думая, просто их отбросил.
Бросс я или не бросс⁈
Всего лишь надо призвать Тьму, попробовать выпустить Тёмную Ауру. И кровь сразу же вскипает, как зелье в котелке, ярость бешеным медведем раздирает меня…
…всем телом я врезаюсь в доски…
…и дверь слетает с петель, с грохотом обрушиваясь на пол.
Испуганная девчонка, та самая лучевийская принцесса, подскочила на кровати, прижавшись стене. Щуря раскосые глаза, она со злостью смотрела на меня и обнимала, будто пытаясь защитить… моего цербера.
Тот выскочил из её хватки, облетел вокруг, тыкаясь лучевийке в щёки и волосы, а потом подлетел ко мне, виляя кромешным пятном хвостика. Тут он как будто бы вспомнил обо мне, и сразу же вернулась потерянная связь.
Меня снова заполнило щенячьей
