Глава I. Высокая дипломатия
На дворе стояла вторая половина августа, когда бравые гвардейцы шведского короля Жозефа-Оскара Бернадота взяли на караул перед английским послом, сэром Генри Питтом, величаво прошествовавшим в покои малого королевского дворца. Внешний вид англичанина, его манера держаться и даже властный взмах трости говорили шведам, что к ним в гости пожаловал посол самого могущественного государства мира.
Посланник королевы Виктории за последний год основательно примелькался при дворе шведского короля. Он очень стремился выполнить важную государственную задачу, возложенную на его плечи лордом Пальмерстоном. О ее исполнении господин премьер-министр непременно спрашивал сэра Питта почти в каждом своем письме. Правительству ее королевского величества было крайне необходимо, чтобы потомок маршала Бернадота объявил войну России.
Представители династии Ваза и их наследники шведского престола всегда прислушивались к вкрадчивому голосу Туманного Альбиона и покорно направляли свои могучие полки на земли восточного соседа. Это неизменно приводило к серьезному ослаблению двух стран к вящей радости Лондона и реализации его интересов. Так было в течение нескольких веков, но с вступлением на шведский престол наполеоновского маршала Жана-Батиста Бернадота положение резко изменилось. Коренной француз, ставший шведским королем Карлом XIV Юхансоном, совершенно не собирался быть послушной марионеткой в чьих-то руках. Ради интересов своего государства он смело пошел против интересов императора Наполеона и заключил военный союз с Россией. Великий император был очень разгневан столь черной неблагодарностью бывшего конюха, но время показало верность расчетов нового правителя Стокгольма. Проповедуя мир, а не войну между двумя странами, маршал благополучно дожил до старости и без всяких проблем передал престол своему наследнику, кронпринцу Оскару.
Хорошо знавший шведский язык король Оскар пользовался большой популярностью у всех подданных своего королевства, как у шведов, так и у норвежцев, и этим очень дорожил. Продолжая политику нейтралитета своего предшественника, король не горел желанием идти в фарватере политики Лондона и просто так проливать кровь шведских солдат во славу королевы Виктории.
Получив от лорда Пальмерстона и Луи Наполеона приглашение присоединиться к антирусской коалиции во главе с Англией и Францией, потомок Бернадота долго размышлял о той выгоде, которую принесет его стране столь важный и ответственный шаг. Прожив сорок лет в мире и согласии с восточным соседом, шведы порядком отвыкли воевать, и их король должен был обладать сильными аргументами, которые бы смогли объяснить его подданным причину начала новой войны с Россией. Поэтому при каждой встрече с сэром Питтом шведский король яростно торговался, подобно завзятому лавочнику, желая получить за кровь своих солдат нечто большее, чем благосклонность Лондона.
Возможность возвращения финских земель под скипетр шведской державы нисколько не будоражила прагматичную душу короля Оскара, прилагавшего огромные усилия для сохранения единства между шведскими и норвежскими народами. Несмотря на постоянные реверансы и знаки внимания в сторону норвежских подданных, молодой король отчетливо видел стремление их к полному отмежеванию от Стокгольма и провозглашению независимости. Сейчас контуры возможного раскола еще только-только просматривались, но Оскар очень опасался, что война с Россией станет тем катализатором, который сможет расколоть его державу на две части. Такие примеры в мировой истории имелись.
Тщательно размышляя над речами сэра Питта, шведский монарх все сильнее утверждался во мнении, что, погнавшись за Финляндией, он рискует потерять Норвегию. Вместо озерной страны для Швеции было куда выгоднее получить от Англии различные преференции в торговых отношениях с ней, а также дешевые кредиты с обязательной отсрочкой выплат на десять лет. Это была вполне приемлемая цена за вступление Швеции в антирусскую коалицию. Но британские дипломаты, привыкшие к тому, что шведы беспрекословно повиновались воле Лондона, продолжали давить на несговорчивого короля, шаблонно суля ему возвращение финских земель.
Все это Оскару порядком надоело. Высокое положение посланца королевы не позволяло отказать ему в очередной аудиенции, и шведскому владыке приходилось искусно лавировать под яростным напором англичанина. На этот раз шведский король принял дорогого гостя в своем малом кабинете, где его величество в основном читал или проводил доверительные беседы с глазу на глаз. Подобный выбор места приема, согласно дворцовому протоколу, значительно снижал статус разговора с монархом, переводя его из ранга официального в дружескую беседу. Подтверждением неформальности приема являлось даже количество блюд, которое полагалось гостю. Вместо разносольного стола с устрицами, печеночными паштетами и чудно запеченными перепелами сэру Питту были предложены лишь бокал токайского вина и небольшая вазочка с рассыпчатым печеньем и сухими бисквитами.
Назначая прием в малом кабинете, король Оскар хотел немного снизить силу давления со стороны дорогого гостя и одновременно продемонстрировать, как скудна шведская казна, остро нуждающаяся в финансовой помощи со стороны.
Подобная скаредность была крайне унизительна для посла британской короны, но, выполняя повеление своей королевы, тот все же сел напротив шведского монарха в массивное резное кресло.
– Как здоровье моей царственной сестры королевы Виктории? – начал светскую беседу Оскар, с тайным наслаждением наблюдая, как англичанин старательно пытается устроиться на жестком сиденье кресла.
Предложенное королем кресло доставляло британскому послу заметное неудобство, но высокий этикет заставлял его терпеть.
– Благодарю вас, ваше величество, за внимание к здоровью нашей королеве. Ее величество прекрасно себя чувствует, чего и вам желает от всей души, – произнес дежурную фразу англичанин, наконец-то нашедший нужное сочетание своего толстого тела и шведского «пыточного кресла», как он мысленно назвал свое сиденье.
– Как дела у господина премьер-министра? – попытался продолжить беседу король, однако мистер Питт уже бросился в атаку.
– Лорд Пальмерстон недавно представил к высоким наградам союзных адмиралов, чьи корабли превратили в руины русскую крепость Свеаборг, и королева полностью одобрила его решение. Самая лучшая после Кронштадта морская крепость русских полностью стерта с лица земли огнем нашего флота. Согласно рапортам адмиралов, ядра наших линейных кораблей не оставили ни одного целого двора в Свеаборге. Все обращено в прах и пепел! – пафосно произнес сэр Питт, но ни одна черточка на лице шведского венценосца не дрогнула от этих слов: король Оскар по-прежнему учтиво слушал гостя. – Пока наши корабли беспрепятственно расстреливали Свеаборг, русский флот трусливо сидел в Кронштадте, не смея высунуть носа из гавани из-за угрозы быть уничтоженным королевскими корветами. Против мощи наших винтовых кораблей не сможет устоять ни одно государство Европы! – продолжал хвалиться британец, стараясь выжать из набега союзной эскадры на Свеаборг максимальную пользу и нагнать как можно больше страха на своего собеседника.
