делся? Где ты ночь провел?
— Там, на другой стороне стоят дома. Вот в одном из них на лестнице я спал.
— В каком?
— В том, что правее. Второй подъезд. Поднялся на лифте на самый верх. Там батарея на лестнице. Тепло.
— И что, подъезд был открыт?
— Нет, конечно. Но если дернуть дверь посильнее — открывается.
— На какой этаж ты поднялся?
— Последний.
— Какой по счету?
— Понятия не имею.
Желтоглазый кивнул Алексею. Тот взялся за самый беззащитный безымянный палец. И без всяких прелюдий и сантиментов сломал его. Но это и хорошо, что без прелюдий.
Я сидел и сквозь зубы втягивал густой вязкий воздух.
— Давай еще раз. Где ты мог потерять флешку?
— Под окном. На аллее. На лестнице, — отстраненно перечислил я, — хотя на аллее вряд ли.
Вокруг ламп вдруг появился зеленый ореол. Потом синий. Потом красный. Эдакие бензиновые разводы на потолке. Красиво.
— Он сейчас отключится.
— Дай ему воды.
В губы ткнулось горлышко пластиковой бутылки. Я жадно глотнул. Вместо воды в меня влилось что-то приторно-сладкое и сильно газированное. Кока-кола. Праздник к нам приходит. Во рту тут же образовался странный привкус, но кофеин немного взбодрил.
— А проверить придется. И подъезд, и под окном, — заметил желтоглазый.
— Так сколько времени уже прошло! Лестница ладно. Там не сильно народ шарится. Но у дома! Там же и дворники, и школьники, и собачники.
— И тем не менее.
— Ладно. А мне это… продолжать?
— Не нужно. Запри его и отправляйтесь на поиски пока светло.
— Ничего мы там не найдем.
— Лучше бы нашли. Для всех лучше.
Алексей освободил вторую руку, и я кое-как проковылял под конвоем в комнату. Вернее, в камеру. Она была большой и холодной. Из обстановки только двухъярусная кровать, раковина и унитаз. За спиной захлопнули дверь и, судя по звуку, задвинули огромный железный засов.
Я добрался до кровати, залез под колючее солдатское одеяло и закрыл глаза. Заснуть сейчас было бы самым оптимальным. Но не получалось. Хорошо бы перевязать пальцы, хоть как-нибудь. Раньше у всех имелись нормальные платки, из них получались вполне пристойные повязки. А теперь эти бумажные салфетки. Одноразовые. Какой от них толк?
Надо встать и дойти до окна. На нем, кстати, решетка. Это мало что даст, но вдруг я увижу Останкинскую башню или Федерацию Москва-Сити? Может, хоть немного сориентируюсь на местности.
Окно было на противоположной стене — невообразимая даль. И еще оказалось высоко. Чтобы выглянуть, пришлось ухватиться за решетку и подтянуться на одной руке. И что я увидел? Забор с витками колючей проволоки. За забором голые черные деревья, скорее всего липы. И больше ничего. Обычная промзона, таких дофига в Москве.
С досадой вернулся на кровать — результат не стоил затраченных усилий. Ну и черт с ним.
Я свернулся клубком, зажал покалеченные пальцы между коленей и натянул одеяло на голову.
На следующее утро меня разбудил скрежет засова. Второй охранник, не Алексей, притащил пластмассовый поднос и пихнул его на кровать. Кружка с чаем и два бутерброда с сыром. Вот уж не думал, что тут завтрак в постель подают.
После суток воздержания есть хотелось. Сыр выглядел вполне привлекательно, и хлеб казался мягким и свежим. Только если сегодня будет продолжение с ломанием пальцев, желудку лучше оставаться пустым. А вот чай был кстати.
— Пожрал? Тогда пошли. Тебя там ждут.
Я поставил кружку на поднос. Поднос на пол. Посмотрел и немного подвинул, чтобы не мешался.
— Хватит возиться. Пошли.
Мы опять оказались в том пустом складе. Я без лишних указаний сел на приколоченный табурет, положил левую руку на стол. Пальцы посинели и опухли, смотреть на них не хотелось. Поэтому рядом я положил правую руку, согнул в локте, и опустил на нее голову.
Рядом бубнил Алексей:
— Не нашли. Я же говорил.
— Хорошо смотрели? — это уже желтоглазый.
— Да чуть всю округу носом не перерыли.
— Может дом не тот?
— Вроде тот. Дверь в подъезд действительно можно рывком открыть. Лестницу от чердака на несколько этажей вниз обыскали.
— Эй ты, посмотри сюда, — желтоглазый сунул мне телефон с картой.
Пришлось сосредоточиться. Так, лесопарк. Главная аллея, которая рассекает его на две неравные части. Дальше дома. Ой, черт, они стоят совсем не так, как предполагалось. Ну и какой из них правее получается?
— Этот, — я ткнул в один из них.
— Я же говорю, что этот, — опять начал блондин, — и подъезд рывком открывается. Что нам теперь делать?
Как же он достал с этим подъездом!
— Если флешку собака сожрала, или школьник подобрал — это полбеды. Беда, если она не по назначению попадет.
— Может, он успел ее передать кому?
— Передал, а сам остался на лестнице ночевать?
— А это мы сейчас узнаем. Эй, как там тебя, какой палец не жалко?
— Без разницы.
Мне одинаково жалко было все, что еще остались.
Такой настрой Алексею не понравился. Ему хотелось более сильных чувств. Возможно слез и истерик. Но на истерику сил не было.
Он схватил меня за руку, но тут же ее отбросил, будто это не рука, а жужелица.
— Павел Сергеевич, у него температура, — прошипел он, — высокая.
Чему удивляется? Посидел бы на ледяной земле, а потом сломал себе пару костей — и у него бы была температура. Высокая.
Подошел желтоглазый, положил ладонь мне на лоб.
— Ты запахи различаешь?
Я пожал плечами. Его туалетная вода вполне чувствовалась — горький цитрус с ноткой ванили. И еще очень слабо запах черной смородины. Крем для рук, что ли.
— Отведи его обратно в комнату от греха подальше, — распорядился желтоглазый.
Меня снова заперли в камере. Хотелось пить. Но воды, конечно, никто не озаботился принести. Я с минуту думал, потом пошел к раковине. Открыл кран. На вид вода была вполне чистой, остальное в данный момент меня мало интересовало. Пил долго, почти с наслаждением. Вода была прохладной, хоть и странного вкуса.
Потом, с помощью зубов, я оторвал от ветхой наволочки длинный лоскут и кое-как примотал безымянный палец и мизинец к среднему. Стало чуть легче. Почему вчера до этого не додумался?
Начался озноб. Тонкое одеяло никак не помогало. Не страшно — немного потерпеть, и на место озноба придет жар.
Было еще светло, когда пришел Алексей и зашвырнул в камеру две медицинские маски.
— Надевай. Обе. И пошли, — распорядился он.
Странно, но пошли мы не на очередной допрос, а в гараж. Конвоир открыл заднюю дверь машины.
— Садись, — приказал он, — и не смей дышать в мою сторону. И в окно не смотри, тебе незачем.
Я и не
