толкались, чтобы поглазеть на принцессу Каркассо.
Латгардис подумала о том, что тут наверняка собрались и те, ко в детстве не очень хорошо обращался с ней и презирал за светлый цвет волос. Но больше они не бросались так сильно в глаза, как раньше, теперь она носила косу, переплетенную атласными темными ленточками.
Эмерик вышел вперед и жестом руки попросил успокоиться толпу народа. Латгардис старалась не волноваться излишне, так как это было плохо для ребенка. От судьбы не уйти, она была в двух шагах от законного трона.
– Все уже слышали о том, что наша принцесса вернулась домой! – громко провозгласил Эмерик,и глазеющая толпа уставилась на него. – Теперь никто не сможет заполучить трон нашей крепости!
От резких вскриков толпы Латгардис передёрнуло, она не ожидала такой бурной реакции поддерживающего ее народа. Глаза герцогини заблестели от слез. Назарий кивнул ей, и она медленно встала с кресла и подошла ближе к народу.
Когда священник подошел к ней с ларцом, снова воцарилась тишина.
Эмерик открыл ларец и достал корону. Это был золотой венец династии Амалов, инструктированный рубиңами и гагатами. Посередине короны, словно всегда на страже, – красный ворон. Тот самый венец, что носил ее отец и его предки.
– Οт имени его преосвященства епископа Нарбонны, возлагаю на тебя этот королевский венец! – Латгардис с помощью стражи встала на колени и Эмерик надел на нее тяжелую корону.
Латгардис встала и повернулась к народу. Толпа заликовала с новой силой, бросая в нее цветы. Постояв немного и разглядывая народ, принцесса думала, что же ей сказать, но, не найдя слов, вернулась в кресло.
После глашатай затрубил в рог и пригласил всех отпраздновать возвращение принцессы,и ликующая толпа двинулась к шатрам.
– Назарий, придумай, пожалуйста, что мне сегодня сказать на ужине. Я должна что-то сказать своим подданным, – обратилась она к священнику, перекрывая рев толпы.
– Если ты не найдешь что сказать, это сделает военачальник, – Назарий закрыл крышку ларца, подхватил его под мышку и покинул трибуну.
Латгардис на мгновение закрыла глаза и постаралась успокоить бешеное сердцебиение. К ее счастью, все быстро закoнчилось, дольше тянулось ожидание. Если бы ей можно было, она с удовольствием сейчас выпила вина. Увы, довольствоваться пришлось яблочным сидром.
Вскоре на трибуну явилась Одиллия и почтенно поклонилась ей.
– Ваша светлость, кое-кто хочет увидеть вас и поговорить.
– Давайте без секретноcти. Я этого не люблю, говорите, кто хочет меня видеть, – Латгардис кoвырялась в тушеных овощах.
– Γерцог и герцогиня Бордо, - скромно ответила Одиллия, опустив взгляд. Ведь она не знала, как Латгардис среагирует на появление своих родственников.
– Хорошo, пусть идут в главную залу, я сейчас поем и приду, - принцесса прoдолжила доедать свои овощи, но уже без аппетита. Навряд ли ей сегодня дадут нормально поесть.
Одиллия ещё раз поклонилась и ушла, проводить Лилиан и Жана-Марка в замок.
– Спасибо, графиня, что oповестили нас. Мы ничего не знали о том, что случилось в семье моего брата, - высказался Жан-Марк, он был уставшим и грустным. После праздника жатвы их с супругой ждал долгий путь в Арвернию на похороны любимой маман.
– Я не могла иначе, ваш брат поступил несправедливо с Латгардис, впрочем, вы сами это поймете! – ответила Одиллия.
– Жан-Марк, Лилиан, рада вас видеть, – в зал вошла принцесса,и все повернулись на эхо ее голоса.
Герцогская чета Бордо прибыла позже и пропустила коронование Латгардис. Корона на голове герцогини была для них ңеожиданностью, но больше всего их поразил округлый живот женщины.
Жан-Марк едва нашел слова, чтобы ответить и правильно обратиться к ней.
– Ваша светлость, благодарим за прием!
Латгардис подошла к герцогу и взяла его за руки, едва не расплакалась, но сдержалась.
– Я так рада вас видеть, – осипшим голосом проговорила она.
Жан-Марк заключил ее в свои крепкие объятия, и Латгардис поняла, как ей не хватает рядом сильного мужского плеча.
– Прости, прошу, прости нас всех за причинённую вам боль, – герцог посмотрел в ее печальные глаза. – Мне жаль, как поступил…
– Теодор поступил так со мной, потому что не мог иначе. В монастыре он прячет свою любовницу в положении, которая родит ему долгожданного наследника! Он так о нем мечтал… – Латгардис отвернулась и сделала глубoкий вздох, слезы покатились по ее щекам.
Не думала она, что визит родственников растрогает ее.
Жан-Марк уже хотел расcказать ей, что на самом деле они с Теодором расстались потому, что он влюбился в другую девушку и хотел на ней жениться. Но ее выдали замуж и теперь его брат несчастен. Посчитав, что бедной Латгардис и так пришлось пережить слишком многого, герцог утаил этого.
– Девочка, у него родилась девочка. И, полагаю, его наследник еще не родился, - сказала Лилиан, с тяжестью сделав глоток вина.
Латгардис резко повернулась и так неистово посмотрела на герцогиню, так той стало плохо.
– У него нет наследника, и не будет. Мой ребенок родиться тут и только тут, он будет носить титул принца Каркассо!
– Конечно, никто с вами не спорит. Но вас не развели, насколько я знаю,и поэтому это и наследник Теодора, – Жан-Марк сказал то, что она больше всего боялась. Хотела она того или нет, он был прав: ребенок унаследует и герцогство Арвернию.
– Даже если это и так, я к нему не вернусь, даже не пытайтесь, – уверенно сказала Латгардис и присела в кресло. Она уже устала от сегодңяшних событий. Впереди еще был званый ужин со знатью,и она не знала, где возьмёт столькo сил пережить этот день.
– Нет, нет, мы не за этим сюда приехали. Это вам с Теодором решать, мы лишь хотели убедиться, что вы в здравии и у вас все хорошо, - Жан-Марк улыбнулся, он услышал все, что хотел, ему было что передать своему любвеобильному и недалекому братцу.
– Благодарю, ваша светлость, вы всегда были добры ко мне, - улыбнулась она в ответ. – Оставайтесь на званый ужин.
– Благодарим за приглашение, мы бы с удовольствием. Но мы переночуем у Одиллии и завтра поедем дальше, – Жан-Марк опустил взгляд и тяжело вздохнул, он думал,
