менее, набившей оскомину и ставшей притчей во языцех, истории о «летучем голландце», сразу отмечу, что «голландец» этот и не «голландец» был вовсе, а английская китобойная шхуна, приписанная к портлендскому порту и принадлежащая, судя по корабельным документам, сэру Чарльзу Холланду, эсквайру. Впрочем, скорее всего бывшего фикцией, но очевидно, что фамилия владельца и сыграла свою роль впоследствии, так как благодаря ней-то и образовалось указанное выше название, вошедшее в историю в качестве странной легенды.
Истинным же владельцем шхуны был некий мистер Пэк, или Пэкирингтон, как вам больше нравиться. На самом деле он был кореец и к мореходству, а тем более китобойному промыслу, не имел ровным счетом никакого отношения. И уж тем более не сумел бы отличить шпангоута от форштевня, не говоря уже об иных тонкостях морского дела.
Что у него было, так это деньги, которые он вкладывал время от времени в различные коммерческие проекты. Одним из этих проектов и стало приобретение вышеназванной шхуны. Кто надоумил корейца на покупку корабля особого значения не имеет. Немного странным было то, что до начала первого плавания все происходило настолько быстро и гладко, что уже само по себе наводило на всякие нехорошие мысли, но повторяю, мистер Пэк был далек от всех этих подробностей. Ему внушили и убедили, что китобойный промысел дело сугубо выгодное и, в конце концов, он решил, что сам пришел к этой во всех отношениях замечательной идее. А дальше все складывалось, так как складывалось. Правда, кое-кому могло показаться, что личности снаряжавшие судно и набиравшие команду куда-то очень спешили, но может быть так и нужно снаряжать суда? Ловко, быстро, без сучка и задоринки. Может и не нужно расстраиваться по этому поводу? А мрачноватые лица матросов тоже особого рода подозрений не вызывали. Матросы они и есть матросы, не танцовщицы же? Ясно не танцовщицы. С чего им радоваться то? Абсолютно не с чего. Тем более, что капитан был суров и строг во всех отношениях. Настоящий, простите за штамп, морской волк, иначе и не назовешь, волчище даже эдакий. И глаз один отсутствует по причине вполне героической, коей является колющий удар испанской шпаги. И походка соответствующая и голосовые связки начисто сорваны, до свистящего шипения, но такого устрашающего, что команды капитанские слышны и на юте, и на грот-мачте, и на камбузе. Не дай вам бог ослушаться такого капитана! Мигом взлетишь на рею, и будешь ножками дергать, жадно ловя последние порции свежего морского воздуха.
Так что, чинно все было, вполне по морским канонам доброй старой Англии. Тут ни то, что несчастный кореец, сам адмирал Нельсон ничего бы не заподозрил. И в день 14-й от месяца июня, это если уже по-новому исчислению, отбыл корабль от портлендского причала, загрузившись под завязку пресной водой и продуктами по направлению возможного скопления различных китообразных, суливших изрядные прибыли владельцу и достойные премии команде. Называлась тогда эта шхуна, почему-то «Фландрия». Почему, этого тоже никто не знал, может быть сошла она в свое время со стропил славного города Гента, а может быть блажь такая в голову кому-то взбрела дать кораблю столь гордое имя, не важно все это. А важно то, что не минуло и трех недель плавания по водам Атлантики, как взметнулся над шхуной «Веселый Роджер» во всей своей пугающей мирных моряков красе.
Собственно и бунта никакого на судне не было. Тихо все прошло и без излишней суеты. И капитан остался тот же и команда, да только китообразные при виде парусов «Фландрии» более не устремлялись в паническое бегство, ибо понимали, а мозгов-то у них поболе человеческих, что корабль под черным флагом на них охоту устраивать уже не будет. А охотиться будет за себе подобными двуногими млекопитающими, в силу своей несовершенной конституции вынужденных передвигаться по воде на жалких деревянных посудинах, со страхом глядя на волны, едва-едва нависающие над их бортами. Вот тут-то «Фландрия» как таковая и перестала существовать. Словно и не было ее вовсе. А превратилась в мановение ока, под чуткой рукой корабельного художника в «Летучего голландца».
Но не добрая это примета менять кораблю название, да еще в плавании. Около года наводил ужас «голландец» на мирные плавательные средства, сея смерть и разрушение. Немало добрых моряков украсило своими костями дно Атлантики, немало золота осело в трюме «летучего». Стычек с военными кораблями пиратам удавалось избегать, ибо их капитан был действительно опытным и осторожным морским разбойником. Но однажды пираты встретили эскадру. Она шла под черными парусами, но на пиратскую была не похожа, ибо пираты эскадрами обычно не ходят. И на военных была не похожа. Что-то тайное и величественное скрывалось за этой картиной скользящих у неясной линии горизонта кораблей. Аппетит капитана разгорелся, ему чудились несметные сокровища в трюмах загадочных судов и он рискнул. Помог шторм, разыгравшийся ближе к ночи и частично разметавший корабли эскадры. «Голландец» держался неподалеку и ловил момент, когда можно будет одним удачным рывком загрызть потерявшего бдительность противника. Жертва оказалась неподалеку, и вынырнувший из предрассветного тумана пират пошел на абордаж.
Ох, как горели глаза алчущих золота пиратов! Ох, как крепко сжимали их грубые ладони рукоятки широких морских тесаков! Да только не суждено было им добраться до цели в тот страшный день.
Едва лишь абордажные крючья с треском зацепили борт черного парусника, едва лишь первые пираты ступили на палубу черного корабля… «Летучий голландец» действительно перестал существовать. Выпученными от ужаса глазами старый боцман глядел на то, как его соратники по ремеслу буквально переполовинивались и уходили в пустоту по другую сторону борта черного фрегата. Словно в омут головой. И исчезали, исчезали безвозвратно…
В абордажной суете исчезновение заметили не сразу, а когда заметили, когда первый помощник истошно заорал: « Назад!», было уже слишком поздно. Черная дымка, словно сорвавшийся с фок-мачты парус накрыла «голландца» и все живое на нем исчезло, испарилось, а попросту ушло в иное измерение. И помчался догонять эскадру отставший черный фрегат, и осталась качаться на волнах опустевшая и доступная всем ветрам старая китобойная шхуна. Без капитана, без команды, без души… Набитая украденным золотом, с забытым именем и штопаными парусами.
Ибо вне времени и пространства была, та черная флотилия, вне жизни и вне смерти, а лишь послана для неведомых целей, для осуществления Предначертанных Деяний…
* * *
Брат Эрвин. Пауза.
Марго любила Огеста. Смысл этой фразы довольно прост, избит и тривиален, но это было действительно так, и я возлагал большие надежды на то, что вернуть его
