собственный санный выезд, в котором он и проехал через весь город Москву до Кремля со столь пышным сопровождением, словно ехал сам царь. Когда он предстал перед царем, тот собственноручно пожаловал ему золотое блюдо весом в 6 фунтов, наполненное дукатами, и сказал, чтобы он принял это за свои рыцарские мужественные дела, в знак милостивой признательности и впредь служил царю столь же преданно, как послужил сейчас. Сверх того, царь приказал выдать ему деньгами (an Dennigen) 2000 рублей, что составляет 5555 обычных талеров и 20 м. грошей, а также разной серебряной посуды, сделал его знатным вельможей в стране, пожаловал ему много земли и крестьян, возвел его в бояре (Reichsraeth) и поставил его очень высоко. Басманов был также очень любим и почитаем всеми.[219]
Год 1605
В январе московиты выступили всей военной силой опять в поход, чтобы преследовать Димитрия дальше. Набралось их свыше 200000 человек, и 20 января, в день св. Фабиана и Севастьяна, они подошли к Добрыничам. Димитрий тоже снова соединился со своими и собрал войско в 15 000 человек. С ними он напал 20 января на все московское войско, смело врезался в него и побил их так, что они принуждены были отступить и обратиться в бегство. Он захватил всю их артиллерию, и на этот раз все поле сражения и победа остались бы за ним, если бы на него не напали выстроенные в стороне 2 эскадрона немецких конников. Начальниками были: у одного Вальтер фон Розен, лифляндец из дворян, весьма пожилой человек, а у другого капитан Яков Маржерет, француз. Димитрий обращен в бегство. Они с такою силою ударили на полки Димитрия, что те не только не смогли больше преследовать бегущих московитов, но даже вынуждены были снова бросить взятую артиллерию и обратиться в бегство.
Боевой клич немцев был: “Бог на помощь! Бог на помощь!”. Бог им и помог. Они смело преследовали бегущее войско Димитрия, стреляли во всадников и закололи всех, кого они могли настичь и нагнать. Когда московиты увидели такую храбрость немцев и то, что те одни выбили с поля и отогнали врага, они снова собрались с духом, и много тысяч их кинулось помогать немцам, преследовали врага 3 мили, выучились даже кричать немецкий боевой клич: “Бог на помощь! Бог на помощь!”. А немцы немало смеялись над тем, что Димитрий уж очень быстро привил московитам такие замечательные способности, что они в один миг прекрасно усвоили немецкий язык и немецкий клич.
Во время этого бегства Димитрий был почти наголову разбит. Его царский конь был под ним ранен в бедро, а сам он едва спасся. Он наверное был бы убит или взят в плен, и из его 15 000 человек немногие спаслись бы, если бы им не помогли изменники Борису и не помешали бы немцам (которые обратили в бегство и преследовали Димитрия и его войско), посылая им вслед гонца за гонцом с требованием остановиться и вернуться, ибо достаточно пролито крови, а главная цель уже достигнута и победа одержана.
Поэтому немцы повернули назад, и московиты (те, которые ничего не знали о совете нечестивых) очень обласкали и похвалили их за хорошее поведение. Русские отзываются с похвалой о немцах. Московиты сказали еще, что немецкий бог сильнее русского, потому что немцев была только горсточка, а они все-таки одержали победу, тогда как русских, которых было свыше 100000, враг, имевший по сравнению с ними незначительный отрядец, обратил в бегство при первом же натиске, и им пришлось оставить и бросить весь лагерь и артиллерию.[220]
Димитрий бежит в Путивль в большой горести. Не успел Димитрий с очень немногими уцелевшими людьми во время этого бегства добраться до Рыльска, как он, побоявшись там остаться, пошел в большой горести и печали поближе к границе, в Путивль. Он опасался, что раз он потерпел такое сильное поражение, потерял большую часть людей и сохранил едва 400 или 500 казаков, отступивших в городишко, называемый Кромами, то все потеряно, не будет ему больше удачи, и нужно отказаться от надежды быть царем на Руси, особенно потому, что, отбив и заняв благодаря этой победе захваченную Димитрием местность, те русские, которые не знали ничего о тайном сговоре бояр, стали чинить над бедными крестьянами, присягавшими Димитрию, ужасающую беспощадную расправу. В Комарицкой волости (Wollust (так называлась эта местность) они повесили на деревьях за одну ногу несколько тысяч крестьян с женами и детьми и стреляли в них из луков и из пищалей так, что на это прискорбно и жалостно было смотреть.
Московиты утешают Димитрия. Хотя у Димитрия, как уже было сказано, из-за этого не оставалось почти никакой надежды и у него отбило охоту домогаться царства, все же окаянному сатане этого было мало. Он до того подстрекал и наущал сообщников своего орудия, Гришки Отрепьева, этих забывших присягу собственному государю предателей, что они тайно снарядили послов к Димитрию и велели ему сказать: несмотря на то, что он потерпел поражение (в котором повинны немцы) и с немногими уцелевшими у него людьми не может надеяться на успех, он все же из-за этого не должен отчаиваться, а уж тем более совсем отступаться; они потрудятся и постараются, чтобы не только немцы, но и московиты постепенно, из-под руки, были привлечены на его сторону, а он сам пусть непрестанно шлет одно письмо за другим и сурово убеждает и призывает русских одуматься и впредь столь упрямо не противиться ему, прирожденному государю, и не давать повода к пролитию крови многих безвинных, а лучше подумать и поразмыслить о своем собственном и всей страны преуспеянии и благополучии и о том, что мир им больше на пользу, чем война (которая в противном случае не может окончиться так быстро, как они, может быть, предполагают), и поэтому постараться, чтобы он без дальнейшего сопротивления получил свой наследственный отцовский трон в Москве, чем они достигнут мира и спокойствия, а он тогда вознаградит их за это всяческими милостями. Если же они этого не сделают, то да будет им ведомо, что их упорство приведет их скорее к разорению и погибели, чем к преуспеянию и благополучию, и т. д.[221]
Димитрий обращается с письмами к московитам. Благодаря этому посольству и призыву Димитрий вновь воспрянул духом и стал без устали каждый день рассылать свои письма, рассказывая в них обо всех обстоятельствах: сколько ему было лет, когда его должны были убить, кто должен был его убить, и кто
