– Постой, ты же сам входишь в надлежащий комитет, – перебил его император. – Вот и занимайся развитием паровой тяги, – кто спорит, дело нужное! – и я уверен, что в России найдутся люди, которые справятся с этим лучше, чем англичане и американцы. Запустили же мы железную дорогу от Петербурга до Царского Села, и пароход у нас от Петербурга до Кронштадта два раза в день бегает.
– Ваше величество, однако… – хотел продолжить Бенкендорф, но Николай Павлович сделал ему знак замолчать: – Я вижу, ты не в духе сегодня, – сказал он. – Приезжай вечером на маскарад, будет весело. Первый маскарад после Великого поста, – разговеемся, – Николай Павлович заговорщицки подмигнул графу.
– Благодарю, ваше величество, но мне нездоровится, – отказался помрачневший Бенкендорф. – Но как быть с Николаем Гоголем: можно ли дозволить ему печатать «Мёртвые души»? – спохватился он.
– Гм, «Мёртвые души»… – задумался Николай Павлович. – А почему это поэма: он, что же, в стихах пишет?
– Нет, имеется в виду нечто эпическое. Из донесений наших агентов, входящих в близкий круг Гоголя, следует, что первая часть этой так называемой поэмы критическая, вторая замышляется автором в духе исправления недостатков, указанных в первой части, а третья часть будет посвящена возвышению и неудержимому порыву России вперёд, – пояснил Бенкендорф.
Николай I и его сподвижники.
Литография с картины Ф. Крюгера, 1840-е годы
– Вот видишь, многие верят в великое русское будущее! – воскликнул довольный Николай Павлович. – Да, я не ошибся в Гоголе: из него выйдет настоящий русский патриот; пусть печатает «Мёртвые души» – этим мы в очередной раз докажем злопыхателям, что не боимся правды, ибо правда на нашей стороне.
* * *
Расставшись с Бенкендорфом, император позвал Фёдора.
– Бутурлин всё ждёт? – спросил Николай Павлович.
– Куда ему деться? – пожал плечами Фёдор. – Дожидается, притомился уже.
– Пусть зайдёт. И больше никого сегодня не приму: хочу побыть с семьёй, а вечером – на маскарад, – сказал Николай Павлович, взглянув на себя в зеркало и поправив парик.
– Понятно, – пост прошёл, можно скоромным побаловаться, – усмехнулся Фёдор.
– Да как ты смеешь? – возмутился Николай Павлович. – Много себя позволять стал – смотри, договоришься!
– Виноват, ваше величество, – спокойно ответил Фёдор. – Так звать Бутурлина?
– Зови, а сам останься в передней, – приказал Николай Павлович.
Фёдор снова поклонился, пряча усмешку.
Михаил Бутурлин был нужным человеком для императора: когда-то Бутурлин успешно сыграл роль сводника для Николая Павловича и жены своего родного брата – известной красавицы Елизаветы Бутурлиной, урожденной Комбурлей, – и с тех пор приискивал для царя молодых привлекательных особ из петербургского высшего света и полусвета.
Николай Павлович часто увлекался женщинами: бывало, он возбуждался страстью, просто повстречав на прогулке или в театре прелестное создание в юбке. За ней тут же устраивали слежку и затем предупреждали родителей или мужа, какое ей выпало счастье. Отказа Николай Павлович не получал никогда, потому что, с одной стороны, родня понравившейся ему особы или её супруг извлекали немало выгод от подобной связи; а с другой стороны, существовало немало женщин, которые готовы были на близость с Николаем Павловичем только из-за того, что он был императором и этим превосходил всех мужчин России.
В результате, Николай Павлович был грозой всего женского мира Петербурга. Некий петербуржец в частном письме, перехваченном полицией, писал: «Всякому известно, что император Николай Павлович пользуется репутацией неистового рушителя девических невинностей. Можно сказать положительно, что нет и не было при дворе ни одной фрейлины, которая была бы взята ко двору без покушения на её любовь самого государя, и едва ли осталась хоть одна из них, которая бы сохранила свою чистоту до замужества. Обыкновенно порядок такой: берут девушку знатной фамилии во фрейлины, употребляют её для услуг государя, и затем императрица сватает обесчещенную девушку за кого-нибудь из придворных женихов».
Лишь однажды случился скандал, вызвавший долгие пересуды в Петербурге. Княжна Хилкова, употреблённая для услуг Николая Павловича и, по обыкновению, произведённая в фрейлины, была затем обручена с князем Сергеем Безобразовым. Накануне свадьбы она призналась ему в своём грехе, и Безобразов, отличавшийся гордым и вспыльчивым нравом, порвал всяческие отношения с Хилковой, оставил Петербург и уехал воевать на Кавказ. Ходили слухи, что князь Сергей постригся потом в монахи на Афоне, а некоторые говорили, что построил себе скит в глухих муромских лесах, а иные утверждали, что он стал бродягой и живёт Христа ради.
Помимо фрейлин, Николай Павлович «дурачился», как он сам это называл, с выпускницами Смольного института и актрисами императорских театров. Настоятельницей Смольного института была Юлия Фёдоровна Адлерберг, – мать Владимира Адлерберга, друга детства Николая Павловича, – которая считала патриотическим долгом своих воспитанниц удовлетворять желания императора.
Смотрителем театров был Александр Михайлович Гедеонов, искренне полагавший, что сцена служит лишь для показа прелестей хорошеньких актрис и танцовщиц, а театр – это нечто вроде большого сераля. Не стесняясь своим возрастом и положением, Гедеонов долгое время сожительствовал с юной танцовщицей Еленой Андрияновой и почитал за честь рекомендовать подобных молоденьких служительниц Терпсихоры, Талии и Мельпомены императору – благодаря Гедеонову, он провёл немало приятных часов в обществе самых красивых актрис Петербурга.
Понятно, что Михаилу Бутурлину приходилось нелегко в обстановке жёсткого соперничества со стороны других желающих предоставить императору женщин для «дурачеств», но Бутурлин умел обойти всех. Он до тонкостей изучил любовные запросы Николая Павловича и как никто умел угодить ему: последним крупным достижением Бутурлина было знакомство императора с премиленькой и простодушной Варварой Нелидовой. Она была похожа на итальянку, с тёмными волосами и чёрными глазами, правильными чертами лица, но, главное, имела роскошные плечи и тонкую талию, что особенно пленяло Николая Павловича в женщинах. Бутурлин познакомил императора с Нелидовой на маскараде, и она совершенно очаровала Николая Павловича непринуждёнными манерами и весёлым разговором; к тому же, так рассказывала анекдоты, что император хохотал до слёз. Скоро милая Варенька стала фрейлиной императрицы, и Николай Павлович мог встречаться со своей новой пассией в любое время, не оставляя, впрочем, без внимания иных прелестниц.
На грядущем маскараде Варенька не могла присутствовать ввиду того, что была на седьмом месяце беременности, поэтому Бутурлин решил порадовать императора очередной избранницей; о ней он теперь говорил Николаю Павловичу:
