Все знакомые манипуляции с его швами сегодня у меня совсем не вызывали затруднений. И даже, когда я увидела, что некоторые швы с саморассасывающимися нитками разошлись, не растерялась и, вспомнив, о чём рассказывал доктор, безукоризненно привела рану в порядок.
— А ты хладнокровна.
— Да ну. Я сама нежность. После моих колен могла бы тебе и отомстить. А кто снимет швы, которые не натуральные?
— Иван Сергеевич, — Костя посмотрел на меня с интересом. — Неужели это забота?
— Забота. А что тебя удивляет? Я же сама пришла к тебе. Почему ты злишься? Мог бы и сам догадаться, что у меня никого не было.
Костя засмеялся.
— Интересно как? После всех твоих приставаний к Ибрагиму, поцелуев с другими…
Я не дала ему договорить.
— Костя, прости меня, — я отложила в сторону бинт и села рядом с ним. — Я вела себя как последняя дура.
Он посмотрел на меня, а я не отвела глаз в сторону и умоляюще буравила его, чтобы, наконец, и его взгляд смягчился. Сейчас, когда я вспомнила, как себя вела, мне стало так стыдно перед мужем, что я уже и не знала, чем смогу загладить свою вину.
— Так почему я должен был догадаться?
— Ты же сказал, что я хороший специалист. А конструкторами хорошими не рождаются, даже, если ты и талантлив. Мог сам догадаться, сколько времени у меня было потрачено на учёбу и работу. Значит, гуляла я мало и ерундой всякой не занималась. Я видела, как девчонкам мешали отношения с парнями. Да и никто мне сильно и не нравился, чтобы встречаться, и, тем более, спать.
— Так что, ты и на свидания не бегала?
— Ну, почему же. Пару раз было. Как ты заметил, целоваться я умею с чужими мужчинами.
Он схватил меня, развернул, положил к себе на колени животом и пару раз шлёпнул по моему тёплому месту.
— Ой, пусти, колени заденешь.
— Не ври мне никогда. До коленей не достаю.
Потом поднял меня и буквально впился губами, преодолевая препятствия, которые я ему устраиваю, сопротивляясь, чтобы показать и доказать мне, что только он умеет так целовать, когда забываешь обо всём на свете. А я и не спорю с мужем. Только он.
— Мне никто не нужен был, потому что мои девчонки втягивали меня в такие ситуации, что мама не горюй.
— Да уж, я заметил. Целеустремлённые барышни.
— Как вспомню, как они меня в тот клуб закрытый притащили.
— А ты не хотела идти?
— Нет, конечно. Я была уверена, что иду для того, чтобы сообщить, что никаких фиктивных браков не будет ни с кем и никогда.
— Ну, тогда я им благодарен. Тем более что брак далеко не фиктивный.
Мы вновь стали целоваться. Костя снова положил меня к себе на колени, но уже спиной, и с нежностью провёл тыльной стороной ладони по моему лицу, затем по шее, а я непроизвольно закрыла глаза, отдаваясь сладким, неведомым мне до сегодняшнего дня, ощущениям.
- Вставай, иначе я могу не сдержаться. И я очень зол.
— Я же всё объяснила.
— Я зол на ситуацию, потому что мне придётся ждать несколько дней, пока ты восстановишься. Ты как, кстати? Нормально чувствуешь себя?
— Да, всё в порядке. Я же не ханжа. Я образованный человек. В курсе, как всё бывает между мужчиной и женщиной.
Костя отвернулся и стал складывать медикаменты в коробку, а плечи его мелко тряслись от смеха.
— Я заметил, как ты контролировала сегодня ситуацию.
— Ах, так. Вам что-то не нравится. Так я могу и не делать больше таких сюрпризов.
Сказала и развернулась, чтобы в шутку демонстративно уйти. Но он тут же вписался в игру и обхватил меня сзади за талию:
— Попалась, козочка. И теперь навсегда. Почему не вырываешься? Меня это, кстати, начинает заводить.
Он стал целовать мне шею, щекоча бородой, а я таять в его огромных ручищах, которые умели делать то, что не расскажешь и лучшей подруге. Я развернулась:
— Пойдём спать. Уже середина ночи, — и нежно погладила швы на его лице, которые так опрометчиво и легкомысленно нанесла ему, что, казалось, теперь эти мои действия будут шипами всю жизнь сидеть в моём сердце.
— Ты за них ещё ответишь. Я разблокирую инструкцию, когда будем дома. Пункт сорок один. И теперь тебе не отвертеться, — пригрозил он, а я подумала, что он вполне реально сможет это осуществить, а я никак не смогу противостоять.
Только не поняла — меня это пугает, или я готова к экспериментам, но внизу живота снова появилось это новое для меня чувство тяжести, а по позвоночнику забегали мурашки, которые то выстраивались в ряд на парад, то маршировали строем.
Уже почти засыпая, я спросила:
— Ты сказал, что не тронул меня, хотя имел на это право. И упрекнул, что я не заявила в своё время, что я ни с кем не спала до тебя. Не вижу связи…
— Конечно, ты же ничего возле себя не замечала. За тобой ухаживали и всё позволяли. Всё прощали, — его голос изменил интонацию, что я успела заволноваться, но зря, он тут же смягчился. — Да я прощал такое, что не позволил бы сделать ни одной женщине. А с тобой всё было по-другому. Я никогда ни за кем так не ухаживал. И так долго. А ты проходила мимо, как будто я пустое место. Это в лучшем случае. Могла и окинуть брезгливо взглядом. А твои слова… Вспоминая их, мне больно и сейчас. Но, если бы я знал, что ты невинна, мне было бы гораздо легче. Я, по крайней мере, думал бы, что ты просто боишься.
— Прости, — прошептала я и поцеловала его.
— Скажи, а почему ты решила не ждать и прийти сегодня. Было уже понятно, что ты привыкаешь. И у меня уже были виды на тебя, ждал, пока рука заживёт.
— Боялась застоя крови у тебя.
Костя громко захохотал.
— Тогда, знаешь, после последних недель с тобой у меня всё уже должно было давным-давно отвалиться. Да, мечты надо загадывать правильно — я мечтал, чтобы ты пришла. Уточнять надо — в нужное время. Это об этом ты задумалась, когда Иван Сергеевич приходил? Сразу понял, что ты что-то замышляешь. Вообще, когда ты лоб начинаешь хмурить, я сразу в панику бросаюсь. Жду, что ты ещё выкинешь. Куда бежать, чтобы успеть. Но этого не ждал, честное слово. Даже и в мечтах не мог представить такого.
