Итак, надо подобрать ему имя. Не может же её приемыш расти, как зверёк безымянный… Кстати, его надо крестить, а здесь, в Испании, наверное, все католики? И как же у неё, у православной христианки, приемный сын будет католик?
Когда она поведала о своих сомнениях Жану, он ласково улыбнулся:
– Это хорошо, Софи, что ты серьёзно думаешь о будущем малыша. Ничего, что мы окрестим его католиком, ведь разное вероисповедание не мешает дружить нам с тобой. А когда мальчик подрастет или, когда ты вернешься в Россию, ты сможешь обратить его в свою веру… А ведь может быть и так, что ты сама захочешь выйти замуж за католика. Или навсегда останешься во Франции…
– И что тогда?
– Тогда ты сама примешь католичество, и вы с приемным сыном будете одной веры. Не торопись, время всё расставит на свои места.
Тем временем Мари вернулась с солидным куском белой материи, который Жан, посмеиваясь, разрезал на несколько маленьких.
– Надо будет на кухне… – краем глаза он заметил невольный протестующий жест кухарки, – за плитой, Анхела, за плитой, повесить веревку, где будут сушиться пеленки. По крайней мере пока идёт дождь. Как хотите, а мне это нравится. Мне кажется, Софи, это добрый знак. Господу отрадны твои усилия, с которыми ты… – он понизил голос, – идёшь к своей цели: обеспечению процветания своего рода.
– Вот только меня всё больше смущает, не слишком ли дерзки мои желания. По плечу ли мне дело, которое не каждому мужчине удастся?
– По плечу! – Он усмехнулся. – Если хочешь знать, я даже немного завидую тебе: ставить перед собой такую высокую цель. Большинство людей ни о чём подобном не стали бы и думать. О себе – пожалуйста. Но о потомках, да ещё таких далеких… Нет, Софи, ты женщина незаурядная… Анхела, ты наливаешь воду?
– А разве не это вы, сеньор, мне приказали?
– У тебя есть дети?
– Есть. Дочка. С нею сейчас возится моя маленькая сестренка. Я не могу сидеть дома, потому что кормлю всю семью, включая моего непутевого мужа. Богоугодное дело вы делаете, сеньор.
– Это сеньора решила оставить младенца у себя. И раз ты знаешь, как с детьми обращаться, покажешь Мари. Денька три мы понаблюдаем, как он у нас приживётся, а потом понесём в храм, окрестим. Так ты уже придумала ему имя, Софи?
– Николай. У вас есть такой святой?
– Есть. Но, думаю, другие звать его будут Нико.
– Или Николо, – неожиданно вмешалась Мари. – Госпожа сказала, что скоро мы вернёмся во Францию.
Соня не успела ей ответить, потому что в это время Анхела взяла ребенка на руки…
– Подожди! – остановил ее Жан. Он опустил свой локоть в воду, некоторое время подержал и удовлетворенно кивнул: – Пойдёт.
Анхела бережно опустила ребенка в воду. Он, до того попискивающий, вдруг замер, словно прислушиваясь, и… заулыбался своим беззубым ртом.
– Он улыбается! – воскликнула потрясённая Соня; у нее на глазах происходило таинство.
– Он не может ещё улыбаться. Ему не больше двух недель, – заметил Шастейль, – а может, и того меньше.
И каждый остался при своём мнении.
– Мыло! – вспомнила Соня и кивнула Мари: та быстро метнулась в комнаты госпожи и принесла мыло.
Жан хотел что-то сказать, но передумал. Мыло так мыло. В конце концов, кто знает, в каких условиях находился прежде малыш.
В общем, ребенка искупали, завернули в чистые пеленки. У кухарки имелось молоко, которое им теперь пообещали привозить каждое утро, но он попил воды и почти сразу же заснул. Наверное, перед тем как навсегда от него отказаться, мать как следует малыша накормила.
– Интересно, как кормят новорожденных аристократы, если у матери нет молока? – спросила Соня у Жана.
– Они не кормят, даже когда есть. Для этого существуют кормилицы, – ответил врач.
В голосе его прозвучало возмущение, но не думает же Соня, будто он на что-то там намекает. Может, у неё вообще не будет детей и потому Соня не оскорбит чувства медика, который осуждает аристократок.
В любом случае сейчас надо найти кормилицу. Но не будешь же брать её с собой на корабль, когда придёт время возвращаться домой. А если малыш привыкнет к молоку кормилицы и не станет пить коровье? И как тогда кормить его в плавании? «Брать с собой корову!» – ухмыляясь, подсказал внутренний голос.
Кстати, она сказала «домой», имея в виду Францию, а вовсе не Россию. Хорошо, что Соня не сказала об этом вслух. То-то бы Жан посмеялся. Он уже не в первый раз говорил ей, что Франция станет ее родиной, но княжна всегда отчаянно с ним спорила.
Младенца решили уложить пока в ту же корзинку и поставили в комнатке Мари.
– Жан, – сказала Шастейлю Соня. – Мне кажется, надо купить ему какую‑нибудь кроватку.
Жан молча посмотрел на неё и улыбнулся уголками губ.
– Ну что поделаешь, – смутилась она, – если мне больше некого об этом попросить. Или ты считаешь, что надо отправить за нею Леонида?
– Ни в коем случае! Уж лучше я для начала поговорю с Пабло. Кто может такую кроватку сделать, если не найдётся готовой.
Через некоторое время в дом примчался Пабло со своим Бенито.
– Святой, который покровительствует любителям приключений, простёр над вами свою длань! – воскликнул он. – Этот ребенок прославит вас. Рука дающего да не оскудеет! Ваш дом будет полной чашей!
– Пабло! – смеясь, остановил его Жан. – Успокойся. Подумаешь, ребенка подбросили. Между прочим, славный такой ребёночек. Я бы и сам его усыновил, но Софи оказалась первой.
– Не стоит ли нам за это выпить? – проговорила Соня, подмигивая Мари.
Та вышла на кухню, а Соня предложила художнику посмотреть на малыша.
– С удовольствием. – Тот поспешил за Соней.
Она осторожно вынула малыша из корзинки и показала Пабло. Художник пришёл в полный восторг и тут же сообщил княжне, что нарисует её с младенцем на руках.
– Как Мадонну! – восклицал он, прижимая руки к груди. – Это будет шедевр! Я уже вижу его! Я пошел готовить холст.
– Погодите, непоседливый вы человек! – улыбаясь, остановила его Соня. – Пусть Николо поспит, пока мы посидим с вами за столом – Мари уже все для этого приготовила.
– Вы назвали его Николо? Прекрасное имя! – Он опять шел за Соней, забегая вперед, чтобы открыть дверь и пропустить её вперед. – Кстати, я могу посоветовать вам кормилицу.
– Прекрасно. – Соня пододвинула к Пабло кружку и взяла себе такую же, куда Мари по её знаку едва плеснула вина. – Надо же, а я именно об этом хотела с вами поговорить. Вы знаете эту женщину?
– И даже очень хорошо. Это одна из моих служанок. Я отправил её домой, в деревню. Она согрешила прямо в моём доме! Она так просила не выгонять её, но я не мог – в порядочном доме слуги должны соблюдать Божьи законы… Бенито сейчас поедет за нею, не так ли, Бенито?
