— Или хочешь назад? — интересуется он и ведет носом по моей макушке. — На прием?
— Что мне там делать? — я запрокидываю голову.
Рука сама тянется выше, я обвожу жесткий контур губ Максима и грудь тут же затапливает теплой волной. Я вижу в его глазах отклик, даже после случившейся близости, он реагирует на мои легкие прикосновения как на маленькое чудо.
— Я не знаю о чем и с кем там разговаривать. Ни общих тем, ни желания их заводить. Тем более уверена, что Валентина не отступится так просто. Ей точно не понравилось, что ты поставил ее на место у меня на глазах.
— Она ничего не сделает, ее муж зависит от моих контрактов…
— Ты недооцениваешь женское коварство, — я качаю головой, не веря, что столь матерый мальчик может не понимать простых вещей. — Сама не сделает, но подружкам шепнет. Я не боюсь, но я быстро устаю от перепалок и вообще не люблю в них участвовать.
— А по тебе не скажешь…
— Что?! — я возмущенно выдыхаю.
Максим коротко смеется и успокаивает меня поцелуем. Правда, я даюсь всего на мгновение и вновь смотрю на него с вопросом.
— Ты мастер перепалок, — отвечает Максим. — Мне давно никто не говорил столько слов в ответ.
— Привык, что последнее за тобой?
— Уже начинаю отвыкать.
Он подмигивает и мне ничего не остается, как довольно улыбнуться.
— Молодец, — киваю. — Мы даже, может быть, поладим.
Я снова упираюсь лбом в его грудь, поворачиваю голову и смотрю, как с яркой силой вспыхивают звезды.
— Ты все равно мерзнешь, — вдруг спохватывается Константинов. — Я чувствую.
Черт, а он прав. Я заболталась, но душевной теплоты явно не хватает, чтобы согреть конечности. Максим укутал меня как мог, но кабриолет поздним вечером не очень сочетается с моим легким платьем. Константинов берет мои пальцы в ладони, отчего я тут же ощущаю, насколько он горячее. Он же молча пересаживает меня на соседнее место. Поднимает ворот пиджака, закрывая мое горло и уши, и смотрит как строгий доктор.
— Я не буду гнать, — бросает он, заводя мотор. — Это старая модель, здесь нет крыши.
Я ловлю слишком большую дозу умиления, чувствуя его заботу, поэтому прячу глупую улыбку в воротник и только киваю. Я спускаюсь в кресле пониже, чтобы ветер не задевал меня, и подбираю ноги, пряча их под полы пиджака.
— Подожди, — я перехватываю его руку на руле. — У меня же платье расстегнуто, я совсем забыла…
— Мы не вернемся в главный дом. Я знаю другой заезд, сразу к гостевым домикам.
— Там точно никого не будет?
— Точно, малышка.
— Кстати “малышку” нам надо еще обсудить.
— А что не так с “малышкой”?
Максим разворачивается, направляя автомобиль обратно к загородному дому Растровых.
— Ты серьезно? Ты правда будешь меня так называть? — теперь моя очередь закусывать нижнюю губу. — Я такое только в фильмах слышала.
Конечно, может у меня скудная романтическая история. Или мужчины попадались не те. Но первое время, мне казалось, что Константинов специально издевается. То малышка, то милая и даже разок любимая была. А теперь… Теперь он произносит это слово с сексуальным подтекстом. Никаких шуток, он серьезно.
Константинов молчит, сосредоточившись на темной дороге. Или просто-напросто не принимает мои протесты, он ловит мою ладонь, когда мы подъезжаем с подсвеченному огнями дому. Я успеваю напрячься, что дорога все-таки поведет нас к общей парковке, где могут быть случайные люди.
Я сильнее захлопываю пиджак и провожу пальцами по коже лица. Макияж цел процентов на девяносто. Я смотрюсь в боковое зеркало и замечаю, что блеска на губах больше нет, а румяна потускнели. Прическа тоже сбилась, Константинов слишком страстно целуется и любит запускать пальцы, стягивая волосы.
От одного воспоминания к щекам приливает кровь. Уже и румяна не нужны, природных хватает. Ради таких поцелуев никакую укладку не жалко.
— Вон видишь? — Максим указывает на три небольших домика, к которым уводит плавный поворот. — Третий свободен.
— Откуда ты знаешь?
— Я спросил у Игоря. Подумал, мне лучше иметь запасной диван.
— Ты ждал, что я тебя выкину из спальни?
— В первую ночь ты защищалась от меня маской для лица, потом заставляла охрану нести огромный диван… Я ждал чего угодно, малышка.
— Прекращай, — шиплю, но без злости.
Он все-таки слишком сексуально это произносит.
Гад.
— Пойдем в дом, — бросает он, поворачивая ключ в замке зажигания, — пока ты совсем не замерзла.
Я сама открываю дверцу и выхожу на улицу. Передо мной уютный домик в один этаж, вся передняя стенка представляет из себя панорамное окно с плотными шторами. Еще есть крыльцо и ряд кустарников, которые как раз отрезают взгляды посторонних, если шторы все-таки захочется распахнуть.
— Ты бывал в нем?
— Ни разу, — Максим берет меня под руку и ведет вперед. — Но там точно хорошо, Игорь строит дома.
— У тебя все друзья богатые люди? Или остались со старых времен?
— Со старых времен, — Константинов задумывается. — С тех времен, кто не разбогател, тех убили.
Он произносит фразу и, кажется, ту же жалеет, что проговорился.
— Все хорошо, — я только крепче обхватываю его пальцы. — Нам нужно узнать друг друга. По-настоящему, а не по договору.
Глава 26Максим щелкает замком и распахивает дверь, пропуская меня вперед. Я перешагиваю порог, пытаюсь найти, где тут свет, но Константинов решает эту задачку первым. Он нажимает клавишу, правда через секунду трогает другую, меняя освещение на приглушенное.
— Так лучше, — я киваю.
Я по-прежнему кутаюсь в его пиджак, в домике средняя температура и ее не хватает, чтобы тут же согреться. Но здесь чертовски уютно, такой деревенский лофт… Или как правильно назвать? Я не знаток стилей, но мне нравится, что здесь нет оглушающей роскоши. Я соскучилась по понятным и простым интерьерам, в которых хочется очутиться в пижаме, а не в вечернем платье.
— Пойдем, — Константинов обхватывает мое запястье, попутно бросая ключи на столик. — Я покажу тебе, где тут ванна.
— Ванна?
— Самый верный способ согреться, — он не прячет хитрый взгляд. — И заодно раздеть тебя.
— Я немножко не это имела в виду, когда говорила, что нам нужно узнать друг друга.
— Черт.
Он подталкивает меня вперед, накрывая широкой грудью мою спину. Он ведет меня и перехватывает ручку двери, за которой скрывается душевая в голубых тонах. Но я разворачиваюсь в его руках и поднимаю ладони, сминая его белую рубашку.
