Я другая.
Мне не нужно их одобрение или зависть, я не помню, где мой телефон и меня удивляет одна мысль, что богатство комнат надо фотографировать и выкладывать в Инстаграм.
Как удивляет презрение Валентины. У нее же всё есть, какое ей дело за что меня выбрал Максим? Да пусть хоть за красивые ножки, которые он может развести в любой момент. И пусть эти ножки раньше знали только дешевые колготки Omsa. Вот какая ей разница? Чего ей не хватает в жизни, что она считает выплескивание яда на незнакомку за сносное развлечение?
— Нет, нет, только не эта! — я жалобно вскрикиваю, когда понимаю, какую машину выбрал Максим.
Спортивный кабриолет рождает во мне страх клаустрофобии пополам с обычным страхом за жизнь. Он же тесный и умеет разгоняться до безумных скоростей. А еще старый! Ну раритетный, ладно.
— Мы не уцелеем, Макс, — упрямо верчу головой из стороны в сторону. — Тем более с твоим резким характером. Тебе нельзя подходить к спорткарам.
А Константинов столь же упрямо тянет дверцу и подхватывает меня на руки, после чего усаживает на пассажирское.
— Мне нельзя подходить к своенравным женщинам, — кидает он, глядя на меня сверху вниз. — А с машиной я как-нибудь справлюсь, малышка.
Малышка.
Он совершенно точно почуял мою слабость.
Глава 25Я впервые сижу в машине, которой управляет Константинов. Обычно нас возили водители, а мы с ним занимали заднее сиденье. В кабриолете вовсе только два кресла, но неожиданно просторно. Я поправляю платье, а вот за красивую прическу воевать бесполезно. Как только дорожка вокруг дома остается позади и мощный автомобиль вырывается на простор, Максим трогает педаль газа и вкручивает нас прямиком в вихрь!
Я вскрикиваю, закрывая лицо ладонями. А он закладывает поворот на пределе благоразумия и накрывает ладонью мои пальцы. Отводит их от лица, сжимая крепко-крепко…
— Держи руль двумя руками, я тебя умоляю, — шепчу и сама же смеюсь от своей трусости.
Стоит открыть глаза, как сердце замирает, пропуская удары. Пустая дорога вонзается в почти черный пейзаж, уже стемнело и только фары кабриолета рассеивают тьму. Справа мельтешат сосны, а с другой стороны можно увидеть, как коттеджный поселок остается позади.
Но это не имеет никакого значения, я перевожу взгляд на Максима. Его идеальный профиль просится в рекламную кампанию сигар Монтекристо, он распустил бабочку и та бьется на ветру. И ни черта он не слушается. Держит кожаный руль одной рукой, а второй поглаживает мои пальцы, успокаивая и распаляя одновременно.
От него веет стопроцентной уверенностью, я поддаюсь ей и перестаю бояться скорости. И даже не прикрываю глаза, когда Максим использует перекресток, чтобы эффектно закрутить авто и сорвать его в занос. Я чувствую, что он контролирует машину, что она сделает сумасшедший разворот и остановится.
Не случится ничего плохого.
Как обещание, которое можно потрогать пальцами. Там ярко ощутить, что оно потечет по кровотоку и станет частью моей природы.
Я шумно выдыхаю, когда кабриолет вонзается четырьмя колесами в обочину и замирает как вкопанный. Я поворачиваю голову и вижу, что Константинов смотрит на меня с пронзительным эхом. Адреналин еще шалит в моих пальцах и я сама цепляюсь за его ладонь, ища в нем точку равновесия.
— Мне давно не двадцать, Света, — бросает он. — Я больше не совершаю ошибок за рулем. Не позволяю другим людям приказывать мне. И не прячусь от своего прошлого.
Он рывком обхватывает мое тело и его жесткое вторжение впервые не злит меня. Я не противлюсь, когда он вонзается пальцами в мою талию и шею и подтягивает к себе, чтобы говорить выдохами.
— Я виноват перед тобой, — тише и острее, прямо в душу. — Но попробуй простить меня, не отталкивай…
Я поднимаю ладонь и касаюсь его щеки. Идеально выбритой, но все равно жесткой. У него огрубевшая кожа и морщинки зрелости, по которым я веду пальцами. Я врала, когда говорила, что не нахожу Максима красивым. Для этого надо быть слепой, а у меня идеальное зрение.
На его шее пульсирует венка, он напряжен и сдерживается из последних сил. Я вдруг понимаю, что не хочу больше мучать его словами, сама тянусь к нему. Всего движение, а дальше как цепная реакция… как в бреду… Константинов кладет ладонь на мой затылок, заостряя поцелуй, проводит языком, заполняя меня и выкручивая мое дыхание к черту.
Я не замечаю, как обхватываю его плечи, а потом мое тело уплывает в сторону. Максим рвет меня навстречу, обхватывает за талию и усаживает себе на колени, стягивает руками только крепче и уже не целует, а пьет меня. Я дрожу под его натиском, мысли погасают, остаются только импульсы.
Вспышки осязания.
Я чувствую…
Как трется воротник его рубашки об мою кожу.
Как остаются влажные линии от языка.
Как густеет аромат желания.
Как его пальцы находят молнию на моей спине.
Максим замедляется, ловя мой взгляд, но там “да”, и он тянет дальше. Его сильные пальцы прокладывают дорожку по моей наготе, он спускает бретельки и выдыхает с рыком. Золотая ткань падает, а я чувствую себя только “дороже”, я прижимаюсь к его лицу и отпускаю первый стон. Честный и без тени смущения.
Не хочу играть.
С ним точно. Не хочу ничего изображать и прятать.
— Тише, тише, — шепчу сбивчиво, пытаясь прийти в себя. — Макс, пожалуйста…
Он зацеловывает меня, ласкает так, что мое тело больше не принадлежит мне. Его губы и пальцы имеют на него больше прав, он знает, как нужно, лучше меня и делает. Отголоски благоразумия шепчут “что ты делаешь?”, “нас могут увидеть?”, “в машине?!”, но Максим заглушает каждый вопрос и уводит меня в чистый транс.
Я закрываю глаза и иду пальцами вслед за ним, помогаю с лишней одеждой и раскрываюсь.
— Боже…
Я кусаю его плечо, захлебываясь от полноты ощущений. Он берет меня, стягивая руки вокруг талии и смотря в глаза. Я тоже больше не отвожу глаза, хотя едва вижу сквозь душный сумрак, но его синева вспыхивает с новой силой, я растворяюсь в ней и окончательно забываюсь. Импульсы сливаются в одну точку и сминают все вокруг, то ли животной силой, то ли трепетом. Кажется, я даже выкрикиваю что-то бессвязное. Я падаю на Максима, пытаясь вновь научиться дышать, и прячусь в его горячих руках. Вдруг чувствую прохладу позднего вечера, хотя мгновение назад это не имело значения.
— Малышка, — ему тоже трудно говорить, но он тянет пиджак, чтобы укрыть меня.
— Я вся пропахну тобой, — говорю глупости, пока с улыбкой наблюдаю, как Максим вдевает мои руки в рукава мужского пиджака.
— В этом весь план.
Максим никуда не спешит, а я не против. Мне так спокойно и хорошо, что не хочу двигаться. Словно боюсь, что малейшее колебание может разрушить сказку. Я лежу на груди Константинова, он максимально откинул кресло и перебирает пальцами мои волосы.
