— Она знает о нас? — спрашивает Паша.
— Нет.
— Ты не какой-то секрет, который я пытаюсь скрыть, Паша. — он поднимает руки, сдаваясь, и из моего горла вырывается смешок. — Это был агрессивный ответ?
— Это было немного отрывисто.
— Я не хотела, чтобы это так прозвучало, клянусь, — быстро целую его в губы в знак извинения. — Мы можем встретиться с ними в любое время. Хочу провести последний свободный вечер с тобой. Время, проведенное с родителями, я всегда трачу на медицинские беседы. Мне нужно отдохнуть от работы.
— Я хочу познакомиться с ними.
— Ты уже знаешь моего отца.
— Я хочу представиться, как твой.
— Да.
— Это большой шаг.
— Хорошо, что я хочу делать каждый шаг с тобой.
Да, это хорошо, думаю я, но вслух не отвечаю. Единственное, что я могу сделать — это глубже зарыться в его объятия и впитать тепло его тела, а когда я начинаю зевать, он поднимает меня с дивана и несет в постель. Раздевшись, он устраивается за моей спиной и прижимает меня к своей груди.
Впервые я позволяю себе полностью внутренне расслабиться. Моя последняя мысль, перед тем как уплыть в сон, о том, что мы спустя двадцать лет будем вот так же спать в объятиях друг друга.
Засыпаю с улыбкой, еще не зная, что завтрашний день принесет такую трагедию и сожаление, что я не смогу себе представить, как пережить это.
34ПАШЕНЬКА
— Сделать тебе один? — предлагаю Илье, держа в руках буханку хлеба и нож.
Его глаза сужаются. — Хочешь приготовить мне завтрак? Ты хорошо себя чувствуешь?
Я со смехом отмахиваюсь от его руки, когда он пытается дотронуться до моего лба.
— Я чувствую себя прекрасно. Мне нетрудно сделать лишний бутерброд.
— Не помню, когда кто-то в последний раз готовил специально для меня. Это любовь так влияет на людей? Скоро ты начнешь бегать в фартучке вокруг, подтирая нам сопли, папочка?
— Говори, говори. Тебе не испортить мне настроение.
Я начинаю делать второй бутерброд, а Илья садится по другую сторону барной стойки. Мои мысли, как всегда, возвращаются к Насте. Большую часть вчерашнего дня мы провели вместе, и долго прощались, целуясь на парковке, когда она уходила на ночную смену. Я впервые прогулял работу, лежа весь день в постели со своей девушкой.
Сегодня Настя еще не написала мне. Знаю, она будет отсыпаться днем, но я собираюсь зайти к ней вечером, просто чтобы увидеть ее лицо до того, как она отправится в больницу. Она пожаловалась на то, как тяжело ей работать по ночам, но заверила меня, что мы найдем время, чтобы видеться, даже если это будет мимоходом.
Я мысленно планирую приехать пораньше, надеясь застать ее в душе.
После завтрака, беру шлем и иду к двери, слыша за спиной ворчание Ильи, что я оставил ему убирать грандиозный беспорядок на кухне, который я умудрился учинить делая простые бутерброды.
По дороге на работу, задаюсь вопросом, как это будет, все эти бытовые моменты, если мы с Настей съедемся. Главное, мы смогли бы видеться чаще независимо от наших рабочих графиков.
***
— Извините, но мы не занимаемся кардинальными переделками конструкции. То, что вы предлагаете, обычно приводит к ухудшению управляемости… Нет… Не важно, сколько денег вы готовы заплатить. Перенос подножек может уменьшить угол безопасного наклона мотоцикла на поворотах… Нет… Пф, безопасность — на первом месте, — с раздражением кладу рабочий телефон на стойку и тянусь к своему.
Кажется, теперь, чтобы справиться с негативными эмоциями от такой тривиальной рабочей ситуации, мне нужна Настя. Но на моем телефоне нет ни пропущенных звонков, ни сообщений. Наверное, она все еще спит.
— Трудный клиент? — спрашивает Сашка.
— Как обычно. Приходится объяснять азы безопасности.
— Как у тебя с твоей докторшей?
— У нас все очень хорошо.
Задумавшись, на мгновение позволяю своим глазам закрыться. К моему удивлению, мой обычно похотливый разум путешествует не к видению обнаженной Насти в ее постели, а к тому, как она вчера вытянула ноги у меня на коленях, когда мы ели конфеты и смотрели какой-то дурацкий сериал. Этот момент был идеальным, и я не могу дождаться, чтобы провести еще миллион таких вечеров с ней.
Перед тем как поехать к ней, собираюсь сделать то, что давно планировал.
***
— Никит, я все понимаю. Вы очень заняты. Но как продвигается дело с поиском моего брата?
— Слушай, Харлей, — он потирает переносицу и устало падает в свое кресло. — мы итак потратили много времени, выясняя кто он. Это было не легко с учетом той ограниченной информации, которую ты нам предоставил. А единственного, кто мог пролить на это свет, убили в тюрьме. Но сейчас проблема в другом. Твой брат залег на дно. Могут пройти месяцы, годы прежде чем мы найдем его.
— Ээ… может есть какой-то способ?…
Никита поднимает на меня тяжелый взгляд: — Ты вообще уверен, что все еще хочешь встретится с ним, учитывая все, что мы про него узнали?
— Уверен. Он мой единственный живой родственник, — переминаюсь с ноги на ногу. — Понимаешь, эти упоминания в старых маминых письмах к подруге… о том, что сын ее нового парня пошел в первый класс… — делаю шаг вперед, надеясь, что он прочтет в моих глазах, насколько это важно для меня. — Значит, на тот момент, когда мои родители познакомились, он был уже достаточно взрослым, чтобы помнить. Я хотел бы поговорить с ним. Возможно он вспомнит что-то о моей маме, хоть что-нибудь, или знает о каких-то других родственниках… Может это звучит глупо, но мне это нужно.
Подхожу еще ближе.
— И еще… я бы хотел все таки прояснить вопрос с оплатой.
— Я же говорил, Макс запретил брать с тебя деньги.
— И тем не менее, я хочу…
— Малец, — он снисходительно смотрит на меня, — ты серьезно думаешь, что наши услуги тебе по карману? Речь идет о суммах с пятью нулями и выше.
Делаю мысленно пометку поговорить с Максимом Викторовичем лично. Сейчас я хочу вернуться к более волнующему меня вопросу: — Он же должен где-то объявиться рано или поздно?
— Я бы не стал на это рассчитывать, — говорит, бесшумно вошедший в кабинет, Давид. Я вздрагиваю от неожиданности. Как кто-то с его комплекцией, может передвигаться настолько тихо и плавно, словно ниндзя, я никогда не пойму. Видимо, это часть обучения в спецназе. — Босс, мне тоже не нравится идея Матвея, как его выманить, но разве у нас есть другие варианты?
- Использовать невинных гражданских в качестве приманки — это не то, что я могу одобрить, как бывший полицейский, — голос Никиты становится жестче. — Это тупик, Харлей, — он разводит руками.
