– Наверное, Казанцев от меня поскорее избавиться хочет, вот и устраивает интенсивное обучение, – засмеялась я.
– А мне кажется, он к тебе неровно дышит, Поль, – Витька шутки не принял. Вздохнул, глянул снизу просительно: – Ты только не играй с ним, ладно? Или сразу дай от ворот поворот, или уж не бросай потом. Он ведь если прикипит душой, так потом с кровью себя отдирает от той, кому вдруг не нужен стал…
– Я… постараюсь не обещать ему больше, чем готова буду дать, Витя. Но, сам понимаешь, между людьми всякое бывает.
– Понимаю. – Виктор отвернулся, даже отъехал на пару метров и стал смотреть на малиново-розовый краешек заката.
Так мы стояли и молчали каждый о своем, пока тишину не нарушил чуть неровный звук шагов моего инструктора.
– Ну, что? По коням? Полина, давай за руль.
– Заводи мотор, – и пошел устраивать Витю на заднем сиденье.
20. Казанцев С того дня, как я и Жора договорились с Полиной по поводу фотосессии, прошло две с небольшим недели. О том, что фотограф согласен выполнить наш заказ, но пока занят, Лисицына сообщила уже на следующей нашей встрече.
Подвезти себя до дома ни разу за пять следующих занятий девчонка шанса больше не предоставила ни мне, ни Галкину: каждый раз ее кто-то дожидался и забирал сразу после урока. Может – брат, может – бойфренд. Не знаю. Похоже, ей не понравился тот цирк, который устроил Жорик, пытаясь навязать свое сопровождение, и теперь она избегала приглашений от нас обоих.
А мне с каждым днем становилось все труднее отпускать Полину, прощаться с ней на два-три дня. Расставаясь с ней, я теперь чувствовал себя так, будто провожаю бойца на войну, говорил себе, что, несмотря на специфику профессии, с ученицей все будет хорошо, но душа – душа рвалась вслед за ней: защитить, уберечь, вовремя выдернуть из опасной ситуации или заслонить плечом от опасности. Только теперь я начал понимать, как трудно приходилось моей матери, а потом и жене, когда я уезжал в свои бессрочные командировки.
И вот – пятница. Середина июня. Асфальт плавится от жары, солнце тугим желтком стекает по куполу небосвода к горизонту, а я сижу все на той же скамье у гаражей в жидкой тени растущей рядом березки и высматриваю Лисицыну и обещанного фотографа.
Не думаю, что мне с моей покореженной физиономией стоит лезть в кадр, но, пока съемки не закончатся, занятие не начнется. Значит, придется поприсутствовать, хочу я того или нет.
Да что я себе вру! Я бы не отказался от возможности побыть лишние пару десятков минут рядом с Полиной, даже если бы мне за это грозила смертная казнь.
Полина выворачивает из-за угла в сопровождении очередного молодого человека (у нее женщины в окружении вообще есть?), на этот раз – богемного вида: потертые рваные джинсы сидят у худощавого парня на косточках и вплотную облегают чересчур тонкие бедра. Торс рассмотреть невозможно из-за какой-то безразмерной одежки серого цвета и тоже с прорехами в самых неожиданных местах. На голове у парня – бандана, на плече – рюкзак и штатив для фотокамеры.
Полина сегодня похожа на теннисистку: на ней короткая расклешенная юбочка почти белого цвета, обтягивающая футболка. Ну, что сказать: все нужные достоинства – грудь, бедра – подчеркнуты так, что не заметить невозможно.
Мой взгляд залипает на них так прочно, что я даже не сразу понимаю, что Лисицына уже подошла ко мне вплотную и что-то говорит. Вожделение, которому в очередной раз не суждено быть удовлетворенным, взрывается внутри, бьет вспышкой болезненного удовольствия в пах.
Твою мать! Почему я не надел джинсы и какую-нибудь летнюю рубаху, которую можно носить навыпуск? Сижу, закинув ногу на ногу и пытаюсь вникнуть в слова ученицы.
– … Георгий тоже сейчас подойдет, и Марик нам подскажет, какая композиция будет смотреться в кадре как наиболее выигрышная, – доходит до моего сознания обрывок фразы.
Ага. Вовремя я включился.
– Приятно познакомиться, Марик. – Встаю, протягиваю руку тощему фотографу.
Тот сдувает с глаз челку, свисающую поверх банданы, скидывает с плеча рюкзак и лишь потом подает мне по-девичьи узкую и нежную ладонь с наманикюренными ногтями. Но рукопожатие у парня оказывается довольно крепким, а настрой – весьма деловым.
– Думаю, ждать всех нет смысла. Давайте пока тут поснимаем. Поля, ты на какой тачке тренируешься? Давай показывай. Хотя предлагаю сделать по десятку кадров с разными автомобилями и посмотреть, какой из них будет особенно эффектно и выигрышно выглядеть.
Полина оглядывается на меня:
– Шкоду выгоняем?
Я в фотохудожествах разбираюсь слабо, поэтому пожимаю плечом и соглашаюсь с Мариком:
– Давай разные попробуем, но начать можно с той, к которой ты привыкла.
Протягиваю Лисицыной ключ с брелоком, она забирает его из моей ладони, обжигая кожу мимолетным прикосновением и идет в бокс – заводиться и выезжать.
– Стой! – кричит Марик. – Не спеши выезжать, дай я тебя в гараже отщелкаю, пока света хватает.
Следующие пятнадцать минут я, снова присев на лавочку, наблюдаю за тем, как моя ученица «работает на камеру». Даже не знал, что во время съемки модель не стоит каменным изваянием, а двигается.
Марик командует Полине повернуться то одним боком, то другим, то опереться на капот попкой и выпятить грудь, то поднять капот и зависнуть над мотором с огромным разводным ключом. Время от времени он подходит к девчонке, вертит ее, как куклу, показывая нужную позу. В такие моменты мне кажется, что парень пользуется моментом, чтобы облапить Полину, и я с трудом подавляю рвущееся из груди рычание: как он смеет так запросто трогать ту, к которой я прикоснуться не смею?!
Лисицына двигается легко, улыбается, демонстрирует чудеса гибкости и грации. Вся она – чистый секс, концентрат, эссенция женственности и соблазна.
Она манит меня и завораживает, дурманит улыбками, адресованными камере, в которых дерзость смешивается с лукавством. Мое тело реагирует на ее призыв так бурно, что я понимаю: в этот раз холодным душем не обойтись. А ведь прошло всего-то двадцать минут! Нам еще тренироваться, после того как фотограф уедет!
Постепенно мы все же перемещаемся на маневровую площадку, туда же Георгий пригоняет джип Мерседес. Все начинается заново: Полина позирует возле джипа, но теперь рядом с ней постоянно оказывается Галкин. Он вертится вокруг моей ученицы, как Луна вокруг Земли, пользуясь моментом, то пожимает ей пальчики, то кладет руку на плечо, то старается соприкоснуться с ней локтями.
Марик, словно пулеметчик, беспрерывно стреляет в эту сладкую парочку из дула-объектива, а я наливаюсь ревностью и завистью: ведь это я – инструктор Полины! Это я должен быть на месте друга, это мне она должна слать свои сияющие улыбки!
