- Вот, - послышался голос эльфа. – У нас лампочка перегорела!
Я бы сама арестовала тех, кто выливает на себя половину флакона!
Я посмотрела на убойный парфюмерный отдел, в котором понуро сидели старые знакомые. Белокурая Жази, ковыряла в носу. Гномиха чистила бороду.
Эльфки сбились в кучку и изображали святых мучениц. В камере лампочка еще как-то тлела. В коридоре было темно.
- К вам посетитель! – торжественно объявил эльф.
- Я пойду! – виляя бедрами так, что раскидала все по камере, пробасила крошка Жази.
Я вышла на свет.
- О! Адвокат пришла! – обрадовались девушки. Все они бросились на прутья.
- Тише, я вас вытащу. Только дайте мне вытащить прокурора. Короче вот, - я осмотрелась и протянула им листок с описанием орудия убийства женской чести.
- Знаком? – спросила я, надеясь услышать «да». В моей практике было много чего. Но так, что бы я искала по фрагменту тела. Нет, такое впервые.
Эльфки что-то примеряли. «Да нет, же! Там больше был!», - спорили они.
Жази загибала пальцы и о чем-то сосредоточенно думала. Гномиха чесала бороду и хмурилась.
- Нет, не видели! – ответили эльфки. Мне казалось, что у ушастых единый разум на всех.
- Нет, таких больших не видела, - заметила гномиха. Она сопела так, что проснуться с ней рядом готов был не каждый мужик.
- Не, маленьких таких не было! – пробасила Жази.
Я поблагодарила их, обещая в скором времени вытащить. Так, может где-то есть злачные места? За время моей многолетней практики, через меня прошло столько дел, но это дело казалось мне полным висяком. Не в обиду казанове будет сказано.
Уныло посмотрев на чужое достоинство, я чувствовала, что это стопроцентный глухарь. И не факт, что гражданин до сих пор жив. Не факт, что он проживает здесь. А не переехал. Да ему вообще могло его оторвать на производстве!
Что мы делаем, когда есть ориентировки? Устраиваем досмотры. Обыски. Делаем засады. Расклеиваем и рассылаем ориентировки?
- Всем руки за голову! – представилась я самой себе, направляя пистолет. – У вас обыск! Быстро сняли штаны!
Потом мне привиделся патруль, который снимает штаны с каждого мужика. И сверяется с листочком. Где-то на столбах висит фрагмент. С детальным описанием. А мы сидим в засаде, отлавливая всех маньяков… Стоп! Нужно глянуть маньяков!
- Комиссар! – потребовала я, входя в кабинет.
- Что?!! – хрипло гаркнул гном.
- Дайте мне архив дел на маньяков! Всех, короче, кто есть! – вздохнула я. Раскрывать комиссару карты, я не хотела. Не стоит поднимать шумиху раньше времени. Исчезновение прокурора может сильно сказаться на криминальной обстановке города.
- Так бы и сказала, что захотелось…,- гном двусмысленно поиграл бровями. Как же он ненавидит меня.
- А вы что? Рекомендуете? Сами пробовали? - едко ответила я.
Меня вели в сторону архива.
- Ну-с! Приступим! – потерла я руки, раскрывая первую пыльную папку. Как хорошо, что здесь документы хранятся не пять лет, а намного больше.
Был у нас давным-давно маньяк. ЖЭК – потрошитель. Специализировался по старушкам. Прикидывался работником ЖЭКа. Корочки в глазок тыкал.
Я приготовила нервную систему, листая уголовное дело. Может, почерка похожие найду?
На сорок восьмом маньяке мне самой было страшно выходить на улицу. Мне казалось, что они рыщут везде.
На пятьдесят шестом я понимала, что в сексе я – новичок. И много чего не знаю. Я просматривала сухие сводки, в надежде найти зацепки. Но все тщетно.
Через меня прошло столько мужиков, что через три часа я подняла глаза усталой падшей женщины. Падшей со стула. Потому что архивные стулья пора сдавать в музей.
Все было чисто. Оставались жалкие двенадцать папок, которые я шерстила. Отпечатанные на печатной машинке, пожелтевшие листы допросов ложились на стол.
- Ну и где тебя искать? – спрашивала я органа. Орган, нарисованный по памяти призрака, нервировал меня. Ой, мужик, если я тебя найду, то оторву его! Надо ж было! Я из-за тебя потеряла единственного мужика, которому хотела бы нежно отравлять остаток жизни!
«После двадцать восьмого следственного эксперимента насильник согласился признаться в содеянном», - прочитала я.
Мне представился несчастный мужик, которого силком тащат к счастливой даме. «Пожалуйста! Не надо! Простите, я больше не буду!», - вопит насильник. Он больше никогда не сможет работать гинекологом. Его будет тошнить от журналов для взрослых. А при слове «писька», он будет краснеть, как первоклашка.
«Ну, дружок! Давай! Показывай! Еще разочек!», - слышится голос комиссара Шпактоси, который, кстати, и вел это дело. «Ааааа!!!», - орал насильник. Он честно клялся завязать на узелок. Навсегда. Но у сурового комиссара просто так ничего не бывает. Полиция слезам не верит.
«Куда, интересно знать, делось орудие преступления? И откуда, интересно знать, взялась эта тряпочка?», - бушевала моя фантазия.
- Умммм, - простонала я, обхватывая голову руками. Я думала, глядя на папки. Черт, черт, черт…
Я вышла из участка. Мои глаза уже пристально отслеживали всех мужчин. Еще никогда я так бойко не стреляла глазками. Теперь не они смотрели на меня раздевающими взглядами. А я на них.
Я добралась до мистера Валжебла.
Стуча каблуками по коридору, я глянула на себя в зеркало. Одно ухо у меня отпало. Прическа напоминала гнездо.
- Мистер Валжебл, - попросилась я в кабинет.
- Проходи, - послышался глухой голос.
Гном сидел на диване в халате. Рядом с ним стоял пустой бокал.
- Нашли? – спросил Валжебл, глядя впереди себя. Мне показалось, что он постарел лет на сто.
Я рассказывала все, что знаю. Глаза гнома расширялись. Пепел с его сигары прожег дорогой диван, но гном даже не заметил.
- Значит, Макс тоже пропал, - произнес Валжебл. И его лицо сморщилось, словно печеное яблоко. Я видела, как он плачет. – Двое моих детей пропали…
- Помогите мне! – упрашивала я старика. Тот посмотрел на меня как-то ласково и отрешенно. – Я должна сейчас объездить все бордели. И поспрашивать старых проституток! Может, они что-то знают!
- Никуда ты не поедешь, - произнес Валжебл, глядя на меня. – Ты – все, что у меня осталось!
Я обалдела. Он пьян или сошел с ума!
- Мистер Валжебл, - заметила я, присаживаясь рядом. – Я понимаю, что вы чувствуете… Но я- не ваша дочь… Я из другого мира…
- Это ты не понимаешь законов гномов, - произнес Валжебл, помешивая виски в стакане. – Они берут свое начало, когда наши предки умирали в шахтах. У нас не бывает чужих детей. Если гном берется устраивать чужую судьбу. Значит, он отец. Гномы редко кому-то помогают. Поэтому нас считают скупердяями и скрягами. Но мы-то знаем. Если взялся за чью-то судьбу, то ты – отец.
