- Какую? – вцепилась я, глядя на то, как бабку качает на сквозняке. – Описать ее сможете?
Не думаю, что за сто лет преступник успел далеко уйти. Бабка что-то замялась, обдумывая показания.
- Ну, - осторожно опустила пистолет я. – Пройдемте в комнату. Сейчас будем составлять протокол! Без паники, гражданочка!
Я открыла двери, все еще не веря, что причиной всех исчезновений является призрак бабки, разгуливающей по дому. Бабка просочилась сквозь стену. Я схватила бумагу и ручку.
- Итак, гражданка… - начала я деловым голосом.
- Коргорденция Риктушлер, - произнесла бабка, воспарив над креслом. – Записывай, че смотришь?
- Кор…. Гор… что? – переспросила я.
- Коргорденция! – гордо ответила бабка, пока я царапала ее имя.
- У меня пропала бесценная вещь. Ее похитили, - продолжала бабка, пока я скребла ручкой бумагу.
«Заявляет о похищении ценной вещи. Возможно фамильной», - пометила я, сопя и пытаясь осознать, что беру показания у трупа. Возможно, это – часть коллекции. Нужно запомнить.
- Вы не переживайте. Мы ее найдем. В целости и сохранности! Вернем на законное место! Я лично проконтролирую этот процесс! Знаете, какая у нас раскрываемость! Так что не волнуйтесь! Мы все вернем! – убеждала я бабушку.
- Она пропала у меня… ночью, - начала бабка, явно меня не слыша.
- В доме еще кто-то был? – уточнила я.
- Был, - вздохнула бабка. – Похититель!
- Отлично! Проник в дом бабушки! – написала я, чувствуя себя автором «Красной Шапочки». – Опишите мне примерно вещь? Чтоб мы знали, что ищем! Эй!
Я пощелкала пальцами возле прозрачного лица бабки.
- Она была мне очень дорога… Я с ней никогда не расставалась… - задумчиво шевелила губами бабушка.
- Что похитили? – поинтересовалась я.
- Девственность! – выдала бабка. – Мою девственность!
Нда… Беру свои слова обратно. Вряд ли мы сможем ее вернуть в целости и сохранности.
- Опишите, как все это произошло, - прокашлялась я. Мне казалось, что это сон.
- Сейчас – сейчас, - прошамкала бабушка.
Через полчаса я почувствовала себя постельным пионером. Мне реально хотелось найти этого мужика, чтобы пожать ему руку. Судя по рассказам, бабушка, которая на тот момент не была бабушкой, даже зевнуть не успевала. Любой зевок воспринимался, как призыв к продолжению.
- Особые приметы есть? – спросила я, выдыхая.
- А как же! – обрадовалась призрачная бабка. И тут же стала размахивать руками.
Мне казалось, что с таким достоинством мужик до сих пор убегает. Или висит где-нибудь, зацепившись за забор. Дело – висяк.
- … а еще у него родинка… - продолжала бабка, пока я делала неприличные эскизы. – Потолще! О! Нет, еще потолще!
- А как на счет лица? – спросила я, вспоминая, как принимала бабушек у себя на работе. Бабушки – это отдельная категория «потерпевших». Но по закону я обязана принять заявление. Однажды мы искали трех куриц. Курицы нашлись. Одну раскатала машина. Вторую съели бродячие собаки. А третью бабушка забыла в сарае.
- Лицо не помню, - произнесла бабка. – А зачем лицо? Я вам вон сколько деталей сказала!
- Да, но… эм… информации недостаточно! – посмотрела я на протокол.
- Что значит недостаточно! Полиция вы или кто? – возмутилась бабка. – Я уже устала вас вызывать! Ну, думаю, пропадать люди начнут, быстро понаедут!
- Так приезжали, - заметила я, листая протокол. Он напоминал журнал для очень взрослых и одиноких девушек. Или любой подъезд в спальном районе.
– Ой, что-то форму не видала! Полиция, она в черной форме и в котелках! – язвительно заметила бабка. – Вы что, не знаете, как выглядит констебль?
Зато я знаю, как выглядит чей-то стебель. И судя по подробностям, которые мне открылись, я не просто как бы переспала с этим мужиком. Я знаю о нем столько, сколько знают жены после двадцати лет брака.
- А про лицо вам ничего говорить не буду. Приведете – опознаю. А то знаю вас. Притащите кого-нибудь с улицы. Раскрываемость повысите. Ну-ну! – проскрипела бабка.
- Как его искать? Вы понимаете, что примет мало? – попыталась схитрить я. – Хотя, постойте, погодите! Кажется у нас в отделении недавно был труп с точно таким же… хм…
- Не верю! Если труп, то тащите его сюда! Но я знаю, что не труп он! – насупилась бабка.
- А вдруг его действительно больше нет в живых? – спросила я, поглядывая на орган.
- И пока не найдете, я их не верну! – скрипучим голосом произнесла призрачная бабка, отметая все мои возражения. И растворилась в воздухе.
- Ма-а-акс, - прокашлялась я, глядя на нарисованного прокурора. – Тебе фартануло. Сидишь в своей картине. А я тут с линейкой и микроскопом бегать должна.
Я пролистала протокол, понимая, что кроме «хмы-хмы», я ничего не знаю о таинственном похитителе целомудрия.
- Я знаю, кто может помочь! – обрадовалась я. Выбежав из особняка, я закрыла калитку и бросилась на соседнюю улицу. Такси, покрытые росой, стояли в ряд. Так, где тут гномобиль! Где тут приличный бородатый Бэтмен?
Через сорок минут я была на месте.
- Вы к кому? – вскочил со стулом вместе ушастый дежурный.
- Не подскажете, где здесь туалет? – спросила я, глядя в обескураженные эльфийские глаза.
- П-п-прямо по коридору! – махнул рукой почему-то влево остроухий дежурный.
Я мчалась направо, открывая двери кабинета комиссара Шпактоси. Гном сидел за столом. Он с трудом закинул на него ноги. В комнате было столько дыма, что на мгновенье я заплакала.
- Выкладывай, что у тебя там! – послышался недовольный голос. Я кашляла, как туберкулезница, пытаясь развеять туман.
- Выкладывают мужики. И бьют по столу, - мрачно произнесла я. – Где девицы с соседней улицы? Я проезжала. Никого не было.
- В камере! – послышался голос гнома. Тот смотрел на меня так, словно уже припомнил лишение премии.
- Отведите меня туда! – потребовала я.
- Не-а! – лениво заметил Шпактоси. – Макс придет. Пусть он водит! Я – комиссар. Меня это не волнует!
На его стене висели такие лица, от которых аппетит пропал бы у любого, кто всмотрелся в них.
Я впервые решила положить на стол тот орган, которого у меня от природы нет!
- Мне нужны девочки! – процедила я. – Немедленно!
- Эй, - послышался оклик комиссара. В кабинет вбежал эльф дежурный. – Проводи ее в камеру!
- Так точно! – задохнулся эльф, глядя на меня. Мы плакали так, словно вместе сходили на «Титаник».
Я спускалась в камеры, чувствуя мерзкий запах грязных носков. Он смешивался с приторным запахом женского парфюма разной степени убойности.
