«Он жив, — успокоил Кай. — Но… спит».
«В каком смысле?» — не поняла я.
«В самом прямом. Это не кома, а именно сон. Какой-то колдовской сон. Беспробудный. Разумеется, это было выставлено как подтверждение: аарцох предался тьме. Но его не выкинули на свалку, а запихнули в каморку наверху дворцовой башни, даже приставили слугу. Изобразили гуманизм: мол, не по своей воле он встал на сторону зла, околдовали проклятые ведьмы. А Тэрвина объявили новым правителем, и народ это поддержал».
«Да, он еще ребенок. Поэтому в ближайшие четыре года Марной будет управлять регент. По закону им может быть только главный советник. Однако ты ведь понимаешь, что это уже не Медор?»
«Некий Вигор Моарт, ставленник церкви. Гирмас требовал, чтобы Медора отправили в тюрьму. Как твоего главного пособника. Но по настоянию Тэрвина ему дали возможность покинуть страну. Больше мне ничего выяснить не удалось, извини. Ведьмы, думаю, теперь будут сидеть тихо, как мыши под веником».
Следующие два месяца оказались, пожалуй, самыми тягостными за все годы нашей жизни в Тагре. Неизвестность и тревога грызли стальными зубами. Кай еще дважды наведывался в Марну, но не узнал ничего нового. Кроме одной вещи. Гирмас упразднил испытания водой. Теперь ведьм, как и колдунов, предполагалось казнить. Правда, с оговоркой, что факт колдовства должен быть доказан, но я не сомневалась: с доказательствами никто морочиться не будет. Хеллай продолжал спать в башне, судьба Медора по-прежнему оставалась неизвестной. И только письмо Тэрвина, привезенное Лантером, немного нас успокоило.
49
«Моя дорогая и любимая, — писал он, из осторожности не обращаясь по имени. Хотя в этом не было никакого смысла: если бы письмо попало в руки Гирмаса, он и так понял бы, кому оно адресовано, с самых первых строк. — Не представляешь, как я рад узнать, что с тобой все хорошо. И не представляешь, как скучаю. К сожалению, мне нечем тебя обрадовать…»
Дальше на трех страницах Тэрвин описывал то, что я и так уже знала от Кая, поэтому пробежала их быстро, надеясь выяснить хоть что-нибудь о Медоре. И надежда эта оправдалась.
«Совет требовал отправить твоего отца в тюрьму, но этого удалось избежать. К сожалению, у меня пока нет никакой власти, но принятые советниками законы не имеют силы без моей подписи и печати. И я отказался утверждать закон о казни ведьм, если Медору не позволят покинуть Марну. Это был риск, поскольку меня тоже могли обвинить в пособничестве. Но, с другой стороны, я нужен совету, потому что, кроме меня, прямого наследника нет. Кое-кто был вынужден согласиться. И я тоже, хотя предпочел бы не подписывать этот закон, как ты понимаешь. К сожалению, Медор покинул Марну раньше, чем до меня добралось твое письмо. Он не знает, где искать вас, и я пока не получил от него никаких известий, но очень надеюсь узнать, что с ним тоже все в порядке. Если, конечно, можно это так назвать. Ни в коем случае не пиши мне, где ты. Как только я выясню, что с Медором, передам тебе это на словах. К сожалению, нам не удалось встретиться после суда высших сил, но я очень рассчитываю на то, что он даст о себе знать.
Касательно моего отца, я не сомневаюсь — сон его навеян темным колдовством. Лекари опасаются приближаться к нему, и только один (ты знаешь, кто) осмелился тайком осмотреть его. Он бессилен помочь, но пока отец жив, я буду надеяться на лучшее. Если ничего не случится, через четыре года я стану аарцохом. Может быть, мне удастся что-то изменить?
Люблю тебя — и жду встречи».
Я долго плакала над этим письмом, и все же оно давало надежду — пусть смутную, призрачную. И на то, что мы с Тэрвином встретимся, и на то, что узнаем, где Медор. И даже на то, что в Марне могут произойти какие-то перемены.
А еще я думала о Хеллае и его зачарованном сне. Лекарь Двиан не мог помочь — но вдруг смогла бы я? К утру возник сумасшедший план. Вернуться в Марну, пробраться во дворец, разбудить герцога. Вывести его подземным ходом в лес, увезти с острова…
«Ты окончательно рехнулась, Джен? — поинтересовался Кай, и его бесстрастные монотонные слова были пропитаны ядом сарказма. — Допустим, ты уломаешь Маллена поехать с тобой. Или сбежишь одна, что будет полным идиотизмом. Уговоришь Лантера взять тебя на корабль. И даже как-то доберешься до столицы. Допустим, опять оденешься мальчишкой, и тебя не узнают. Но дальше-то что? Во дворец? Вплавь невозможно, там отвесные стены».
«А если птицей? Например, найти ведьм в Ниате. Наверняка Эриза не одна, кто владеет подобной магией».
«Джен, ведьмы в Марне слишком напуганы и вряд ли отзовутся на опознавательный знак от незнакомого человека. И я их понимаю».
«Хорошо. Но ведь если из дворца можно выйти через подземный ход, значит, можно и войти! — не сдавалась я. — К тому же ты будешь со мной и предупредишь, если что».
«Если только о твоей очередной смерти. Послушай, Джен, — поколебавшись, Кай предложил компромисс: — Когда я отправлюсь туда снова, проверю все с этой точки зрения. Не думаю, что о подземном ходе известно только Маллену. Возможно, он уже заперт на двадцать замков или вообще замурован».
Словно в воду смотрел. Подземный ход во дворец действительно оказался заваленным камнями. А во всех портах прибывших с материка тщательно допрашивали: кто, куда, зачем.
«И вот еще что, — добавил Кай, рассказав мне очередную порцию невеселых новостей. — Возможно, мои слова покажутся тебе циничными, но я считаю, что для Хеллая лучше пока оставаться спящей красавицей. Допустим, ты смогла как-то пробраться во дворец и разбудить его. Что дальше? Узнав об этом, народ немедленно потребует не просто его изгнания, а смерти. Ведь в их глазах все шиворот-навыворот. Не темные силы усыпили аарцоха, а светлые. А если проснулся — значит, с ним совсем все плохо. Это как нисса Дженна Саанти, которая такая лютая ведьма, что даже светлую воду обманула. И что ему делать, прятаться в норе на манер крота? Или бежать, как Медору? Только тот, возможно, найдет тебя. А Хеллаю придется бросить своего сына — зная, что тот беспомощная марионетка в руках Гирмаса».
Я прорыдала еще одну ночь, но вынуждена была признать, что Кай прав. Оставалось только ждать. Через четыре года Тэрвин станет настоящим правителем Марны. Но вот удастся ли ему что-то сделать?
Весна сменилась летом, лето — осенью. Я постепенно смирилась и жила лишь ожиданием писем от Тэрвина. Только если на острове получала их каждую неделю, то теперь всего раз в месяц. А еще — надеялась снова увидеть Медора. Прогулки, рукоделье, занятия с Малленом, разговоры с Каем — вот и все мои дела. В прежней жизни в этом возрасте я проводила время гораздо насыщеннее и интереснее. К тому же нам приходилось тщательно экономить деньги. В таком режиме мы могли прожить года два. А что потом? Просить помощи у Тэрвина? Вряд ли в его личном распоряжении нашлась бы даже небольшая сумма.
Каждый раз, когда Маллен вез в город мое письмо и возвращался с посланием Тэрвина, я надеялась услышать что-то новое. Время шло, ничего не менялось. Но вот однажды хмурым осенним днем Лантер передал вместе с письмом всего одно лишь слово: Карийя.
