— Все уже знают, что это Алайна бабочку сделала? — он, прихлебывая глинтвейн, смотрел на Энолу Дампи и все пытался понять, что ж ей нужно.
А, может быть, и ничего ей не было нужно. Просто это он такой бука, не привык, что к нему кто-то подошел просто поболтать.
— Никто не знает. — усмехнулась она, — кроме короля, девочки и меня. Да и то только потому, что…
— Потому что Леона сама об этом сказала, — закончил он, — извините, что задаю этот вопрос, но все же… Вы — ниата, благородного происхождения. Отчего же… его величество…
Она приподняла брови, все еще улыбаясь. Солнце отразилось в серо-зеленых чистых глазах, и Мариус прочел в них тоску.
— Отчего Его Величество не женится на мне? А вы прямолинейны, магистр.
— Простите, не следовало… — он потупился, — я лезу не в свое дело. Но вы… проводите время с принцессой, знаете о намерениях короля…
— Его величество не уверен в том, что заслуживает счастья, я бы так сказала, — весело ответила Энола, — в этом-то вся беда. Ну и еще… Понимаете, у нас все привыкли, что королева — это что-то такое безликое, приложение к королю. Королева, которая еще и глава гильдии артефакторов — вещь просто неслыханная. Невозможная. Вот вам еще одно препятствие.
— Бросить артефакторику? — предложил Мариус.
— Нет, — она мотнула головой, — здесь же какое дело, магистр Эльдор. Я много знаю и много умею. Если я все брошу только ради того, чтоб сидеть на троне рядом с Флодретом, что останется от меня? Пустышка. Тьфу — и нет. Да и ему быстро наскучит, если рядом будет сидеть пустоголовая кукла.
— Вряд ли вы превратитесь в пустоголовую куклу, — проворчал Мариус.
Ему нравилась открытость Энолы и то, как с ней было легко разговаривать.
— Спасибо, если вы в самом деле так думаете, — ответила она и погрустнела, — но большинство считает иначе. Знали б вы, чего мне стоило возглавить гильдию. Сколько я выслушала о том, что "баба не может быть артефактором", что мое дело — вытирать детям сопли и задницы, хотя я, впрочем, и не против…
Энола замолчала и принялась усиленно жевать пирожок, о чем-то сосредоточенно думая. А Мариус, жалея о том, что завел беседу в такое неудобное русло, решительно допил глинтвейн. Приятное тепло разливалось по телу, и контрастом пощипывало морозцем щеки. Чтоб нарушить неловкое молчание, он поинтересовался:
— Вы пойдете на бал?
— Конечно. Куда я денусь, — просто ответила она, — и вы приходите, обязательно. Приводите свою невесту, пусть девочка повеселится. Ей, поди, тоскливо дома сидеть…
— А что я могу поделать? Дела. На мне теперь Надзор.
— Чтоб женщина не скучала, сидя дома, обычно делают ей ребенка, — заметила Энола, — впрочем, этот способ хорош только в том случае, если ей больше нечем себя занять. Чем она интересуется, ваша невеста? Что умеет?
Мариус пожал плечами.
— Ребенок — это, конечно, хорошо и правильно. Да только его величество пока не дал разрешения на женитьбу…
— Он удручен тем, что Пелена больше не ограждает нас от крагхов, — быстро проговорила Энола, — поймите и вы его. И… не судите. Женитесь вы на вашей красавице. Главное, если она что умеет, не рубите ей крылья. А то знаю я вас, мужиков. Кухня, дети, храм. Все. И никому не приходит в голову, что у женщины могут быть и иные интересы.
— Она рисует, — Мариус поймал себя на том, что будто бы оправдывается. А он в самом деле даже не подумал о том, что Альке может быть интересно что-то, кроме обустройства их семейного гнезда.
— Хорошо рисует? — Энола смотрела на него с прищуром, и были хорошо видны тонкие морщинки, собравшиеся в уголках ее глаз. Энола Дампи давно перешагнула порог юности, но удивительно дело — это не делало ее менее интересной.
— Да… наверное, — неуверенно ответил Мариус.
И откусил колбаску с хлебом.
— Так давайте ей поручим рисовать портрет принцессы?
— Почему нет, — буркнул он.
А сам подумал — в самом деле, это ведь отвлечет Алечку от мыслей об Авельроне.
И почему он раньше об этом не подумал?
— Я все устрою, — пообещала Энола, — на балу ей это и поручим.
Она доела пирожок, смяла салфетку, вытерла губы, потом кончики пальцев.
— Что б вам еще такого рассказать? — сказала она задумчиво, глядя с прищуром на детей на катке.
— С чем вернулись послы?
— Сегодня вернулись, — взгляд Энолы гулял по катающимся, но лицо сделалось серьезным, — Фаэр ходит довольный, как свинья, наевшаяся желудей. Повелитель Сантор отписался, что плевать хотел на требования Флодрета, и что земли за Пеленой, ну те, что западные, будут принадлежать тем, кто жил на них все эти годы… Фаэр теперь на каждом углу поет, что наш король просто обязан идти войной на крагхов… вернее, бывших крагхов.
— А что за требования выдвигались? — поинтересовался Мариус.
— Да ничего такого, — Дампи пожала плечами и плотнее запахнула на груди пелерину, — его величество предлагал заключить договор о мире и определиться с границами. Мне кажется странным столь резкий ответ.
Мариус вздохнул.
— Я знавал повелителя крагхов. Он вел себя очень и очень разумно. Не пойму, что на него нашло…
— Вот и я…
И Энола посмотрела на него так беспомощно, что Мариус ощутил вполне объяснимое желание ее как-то утешить.
Но Энола Дампи, судя по всему, давно и уверенно была женщиной короля.
А он… у него была Алайна, его светлая птичка.
— Я постараюсь навестить монарха, — Мариус осторожно коснулся ее локтя, — мне кажется, что-то не так с посланием. Честное слово, повелитель Сантор… Разве что ему намекнули на заложника…
— Да нет же. Ничего такого в тексте не было, Флодрет мне все рассказал. И он бы не стал мне лгать. — Она пожала плечами, — все это странно, не находите?
Помолчала, теребя край ленты пелерины.
— А у вас что? — спросила спокойно, — когда я вас увидела, вы о чем-то думали. О чем-то малоприятном. Несмотря на, — Энола обвела рукой вокруг, словно желая показать: тут весело, в самом деле весело, — на все это.
И Мариус решился. Было что-то располагающее в этой женщине. И, возможно, ей от него ничего не было нужно. Просто хорошая добрая женщина. Просто некое внутреннее расположение.
— Моего пациента, похоже, выпивает тварь астрала, — сказал он, — а я ничего не могу поделать, потому что не знаком с этой стороной магии. Беспомощен, совершенно. Имея такой резерв — и ничего толком не могу сделать.
— А-а, как интересно, — в глазах Энолы зажегся огонек, — нечто потустороннее, м?
— Похоже на то, — он все еще держал в руке пустую кружку и только поэтому не мог развести руками.
