А потом Виолина отняла маску от лица, и сердце у Фабио в груди судорожно болезненно дернулось и обмерло. Потому что промелькнувшая в сознании несколько мгновений назад догадка стала реальностью. Дамиана. Он ненадолго зажмурился и потряс головой, пытаясь осознать. Не бред, не чушь… правда. Ему не померещилось, сердце говорило верно — а он не слушал, дурень. Его служанка, славная и замечательная Миа, на которую он нарадоваться не мог, которую готов был вчера защищать от подлеца Галло, как родную сестру, которая его спасла… И которую он поцеловал, затащив в кровать, спасаясь от городской стражи. "Беспримерный идиот", — вынес он себе мысленный приговор и провел по волосам трясущейся рукой. Старательно блюл приличия, чтобы бедная девушка даже не подумала, что господин покушается на ее честь, а она… соблазнила его на маскараде, заранее не надеясь ни на что, кроме единственной ночи любви с сиятельным синьором делла Гауденцио. Он был беспримерным идиотом и восхитительным кретином, но благослови небеса тот день, когда ему пришло в голову ее поцеловать, и господ контрабандистов благослови, и городских стражников, и будущего тестя-картежника Лоренцо. Всех их, благодаря кому Миа сидела сейчас перед ним. Подумать только, ведь он мог бы так и не узнать, не заметить, даже не взглянуть на нее. А теперь она здесь, его принцесса маскарада, сидит, зажмурившись от страха, несчастная испуганная фиалочка, уверенная, что Фабио откажется от нее теперь, когда узнал. И все равно снявшая маску, чтобы его спасти.
— Миа… Дамиана… Виолина… Моя прекрасная самоотверженная девочка… — срывающимся голосом проговорил Фабио и притянул ее к себе, обняв одной рукой за талию, а второй мягко обхватив за подбородок и развернув к себе. — Посмотри на меня, Миа. Я люблю тебя. — Различить, где кончаются его чувства и начинаются ее, он мог сейчас с трудом, и их было так много, что Фабио едва мог выносить, и, неровно вздохнув, он жадно прильнул к ее губам, потому что слов мучительно не хватало.
Дамиана отвечала вяло, ошарашенная и растерянная, не чувствовать этого Фабио не мог, потому отстранился, спросил:
— Ну что ты, милая?
— Я не… — она запнулась, и начала снова: — Я не Виолина, ты разве не видишь? Я всего лишь Дамиана. Таких не любят.
Фабио печально скривил губы, а потом решительно подхватил ее на руки и уселся в кресло, усадив к себе на колени и продолжая крепко обнимать. Коронная школа и впрямь была ублюдочным заведением, и вовсе не из-за учениц, а из-за того, как к ним там относились. Живой товар, вроде породистых лошадей. Он вовсе не удивлялся, что Дамиана не вынесла: мало кто мог бы вынести, а уж она — тем более. Искренняя решительная девочка, которая сама выбрала его.
— Ты моя любимая девочка, — полушепотом сказал Фабио, почти невесомо коснувшись губами ее губ. — Самая лучшая, одна такая в целом свете. Моя спасительница, которая решила пожертвовать всем, чтобы меня спасти. Не надо ничем жертвовать, Миа… все хорошо, я с тобой. Плевать мне, дворянка ты или нет, я тебя люблю, тебя, а не титул. Ты все такая же удивительная, теперь, без маски — еще удивительнее, девочка моя. — Он обнимал ее и рассеянно гладил по спине и целовал то в щеку, то в висок, не зная, как унять ее переживания, от которых у него и у самого все сжималось внутри.
Ее облегчение нахлынуло на Фабио морским приливом. Он ощущал, как Дамиана перестала сжиматься в комок и теперь просто тихо грустила.
— Конечно, твоя, столько, сколько тебе будет угодно, — печально ответила она, проводя пальцем по его губам.
"Сколько мне будет угодно?.." — растерянно подумал Фабио, целуя ее палец, потом второй, все по очереди. Ну да, конечно, он для нее все равно его сиятельство делла Гауденцио, и раз она — каброя, безо всяких "делла", то он может распоряжаться ей, как обычно дворяне распоряжаются такими, как Миа. Захотел — купил, захотел — выбросил. Только он не собирался выбрасывать, невзирая на то, что купить ему придется.
— Дамиана — твое настоящее имя, — полуутвердительно сказал Фабио. — А фамилия?..
— Сартори. Ты обещал… Если… Знаешь, я ведь не шутила про опасность. Я ведь была не худшей ученицей, моему чутью стоит верить. Наймешь кого-то другого, если мои услуги тебя не устроят? — она снова его уговаривала так, будто он собирался вернуть ее в проклятую школу прямо завтрашним утром.
— Бедная моя девочка, — Фабио скорбно скривился и в очередной раз коснулся ее губ, погладив по щеке. Думать о том, как обращались с Дамианой, что ей говорили, за кого ее держали в этом питомнике невест, было невыносимо отвратительно. Что с ней там делали, что теперь она дрожит, как кролик в силке, и уверена, что он выставит ее за порог при первом удобном случае. Мерзость, какая мерзость, — Завтра же утром Эстель отправится в твою клятую коронную школу и отдаст за тебя выкуп, сразу двойной, чтобы они там в себя прийти не могли от свалившейся на них удачи в виде полоумного синьора делла Гауденцио, которому зачем-то срочно понадобилась беглянка. Я бы сам пошел, чтобы им в глаза посмотреть разок, но ты ж меня одного не отпустишь, а тебе там делать нечего, не хочу, чтобы ты туда возвращалась, даже вот так…
Дамиана уселась и, поцеловав в губы, радостно сказала:
— Спасибо. Ты не прогадаешь, я все отработаю. Всегда хотела стать телохранительницей, а не невестой, и я была одной из лучших в выпуске этого года, я смогу.
Фабио от всей души улыбнулся ей и подумал: "Завтра". Он сделает ей предложение завтра, по всем правилам, отправит Эстель в коронную школу, а Паоло — за кольцом. И вручит ей все бумаги, предоставив решать, хочет ли она быть графиней делла Гауденцио с принятием всех наследных прав, которых женам-каброям обычно не дают, как и титулов. Но Дамиана была принцессой маскарада, самой прекрасной девушкой на свете, и не заслуживала меньшего. И Фабио собирался отдать ей всего себя целиком теперь, когда мог, но — завтра. Он был готов и прямо сейчас, лишь бы она не переживала, что граф делла Гауденцио выкинет ее вон, как надоевшую вещь. Но раз его слова о выкупе ее успокоили, незачем снова волновать ее сейчас, она и так слишком много переживала. Все равно слова весят меньше, чем готовые к подписи бумаги.
— Ты все что угодно сможешь, моя принцесса, — довольно сказал Фабио, поцеловав ее в ответ и погладив ладонями по бокам. — Давай ужинать, а то Эстель мне завтра дырку в голове взглядом проделает, если я снова ей еду нетронутой верну… И тебе поесть нужно, после переживаний.
Он развернулся к столу, усадив ее на коленях поудобнее. Никуда отпускать сейчас он ее точно не собирался, а поесть и так можно, так даже лучше.
— Я не думала, что ты меня ждешь, — жалобно сказала Дамиана, — а то я бы, конечно, раньше пришла.
Фабио снова улыбнулся, поцеловал ее в щеку и вручил ей только что сооруженный им бутерброд из булочки с мягким сыром, кусочком помидора и веточкой петрушки сверху.
— А я не думал, что ты сама к своему приходу на стол накрываешь, иначе Эстель бы заставил, а то как-то неловко вышло, — он пододвинул к ней поближе бокал с вином и сам взял второй. — Тебя ждал, никого кроме тебя, и скучал очень.
