— Это не так. — Жак свернул с дороги и остановил машину около похожей на цветную открытку деревни: за ней вставали горы со снежными вершинами, подпиравшими голубое небо. — Нас нельзя назвать нелепыми. Ситуацию — да. Но не по моей вине.
В его раздраженном голосе звучало нечто недосказанное, однако Сэнди не решилась пуститься в расспросы. Она поняла, что самообладание Жака, как будто бы стальное, начало таять.
— Сэнди, ты останешься со мной в этом домике, потому что мы должны поговорить. Я не собираюсь заниматься с тобой любовью. Хоть это и было бы приятно нам обоим, сейчас секс только собьет нас с толку. Что касается секса, мы будем наслаждаться им с тобой вместе до конца жизни, если правильно себя поведем.
— Жак…
— Нам нужно поговорить, и притом серьезно. Ты откроешь наконец этот ящик Пандоры[12]и объяснишь мне, откуда твои страхи, мучения, твое чувство унижения, боль и скорбь. Я хочу знать все, хочу вытащить все на свет Божий, чтобы разобраться в твоей болезни и понять, чем ее лечить. Сэнди, таких, как Айан, немного, может, тебе пришлось бы прожить еще одну жизнь, чтобы встретить второго такого мерзавца. Я не Айан, но я и не экстрасенс, я не смогу тебе помочь, не разобравшись.
— Я не хочу никакой помощи. — Глаза ее наполнились слезами.
— А я как раз хочу помочь, — сказал он упрямо. — Потому что мне невыносима мысль, что я потеряю тебя, едва обретя. Жизнь с тобой была бы невеселой, не разберись я во всем, но она была бы еще хуже без тебя — сплошная пытка. Я люблю тебя, Сэнди. Ты мне нужна. Поговори со мной, если ты меня действительно любишь. Я тебя прошу.
— А если это ничего не изменит? — спросила Сэнди. — Если я все-таки не смогу доверять тебе и не смогу выйти за тебя замуж? Что тогда?
— Сможешь. — Он посмотрел на нее с любовью. Его глаза, его лицо были серьезны: он ждал ответа. — Не поверю, что мы встретились, преодолели все препятствия только для того, чтобы расстаться. Разойтись, когда еще ничего не началось. Никогда не поверю!
— Жак!
— Довольно слов — хотя бы на время. Мы подъедем к домику, поужинаем и ляжем спать. Утро вечера мудренее.
На следующее утро, проснувшись в сказочном домике под красной черепичной крышей, Сэнди вышла на балкон и увидела совсем рядом озеро с прозрачной, как хрусталь, водой. Извечную тишину альпийской долины ничто не нарушало, кроме звона колокольчиков на шеях коров. Сэнди вспомнила слова Жака про утро. Вот оно, это утро… наступило. Готова ли я вывернуть душу наизнанку, как того хочет Жак? — спрашивала она себя.
Да, наступило это время — сладкое, с примесью горечи, волнующее, тревожное. И все же счастливое. Были долгие прогулки, рука в руке, по альпийским лугам, усыпанным цветами, купанье в частном, закрытом для других, озере, потом были верховые прогулки по узким горным тропинкам. Лошадей брали на ферме на окраине деревушки, на которой также покупали продукты. Все это — днем. А вечера проводили на веранде домика — жара постепенно сменялась прохладой, с небес сходила яркая голубизна…
Жак не нарушал своего слова: не требовал близости. Иногда он пожимал Сэнди руку или сдержанно целовал… Ей хотелось принадлежать ему, и это желание все росло по мере того, как ее любовь к сильному, гордому человеку, перевернувшему ее жизнь, становилась все сильнее. И постепенно, совсем не сразу, но она заговорила о том, что ее тяготило.
Это было тяжело, иногда мучительно для них обоих, бывали моменты, когда Сэнди приходила в ярость и кричала на Жака, не в силах простить того, что он заставил ее снова пережить прошлое. Однако это помогало. Даже больше, чем она могла себе представить.
Жак, впрочем, продолжал соблюдать дистанцию. Сэнди давно перестала волноваться по поводу своей работы. Сэнди понятия не имела, что сказала Энн ее руководству, но работа, деловые связи — все это было в какой-то другой жизни, на другой планете. И все же… все же Сэнди не могла сказать Жаку те слова, которых он ждал от нее. Что-то ее связывало, и последнее «да» не шло из сердца. Однажды они решили исследовать красивейшую долину, про которую вспомнил Жак. К долине можно было подобраться только верхом, и теперь, пока лошади медленно и осторожно ступали по горной тропинке, Сэнди думала: долго ли еще нам жить в этом раю?
— Как настроение? — лениво спросил Жак, взглянув на нее прищуренными глазами.
— Нормальное. — Ветер раздувал волосы Сэнди, они окружили ее лицо золотым облаком. Сэнди улыбнулась Жаку, повторив про себя, что они никогда не поженятся, потому что она так и не научилась ему доверять.
И тут это случилось. Какую-то минуту они еще упивались теплым воздухом, настоянном на тысяче ароматов лета, как вдруг маленькая змейка, извиваясь, пересекла тропинку. Лошадь Сэнди обезумела от страха, с паническим ржаньем она взвилась на дыбы, и Сэнди заскользила назад по крупу. Она судорожно вцепилась в лошадиную гриву, но это не помогло, и через секунду она оказалась на тропинке, с которой тут же скатилась в зиявшую пропасть.
Сэнди успела схватиться руками за колючий кустик недалеко от края и, хотя острые иглы впились ей в ладонь, не выпускала ветки из рук. Забыв обо всем на свете, она звала Жака.
— Сэнди! — Он перегнулся через край и, увидев ее, висевшую на руках, на миг закрыл глаза. — Слава Богу, ты здесь! Держись! Я сейчас.
— Ничего не выйдет, ты упадешь, ты погибнешь, — рыдала Сэнди в ответ.
— Я спущусь к тебе, подожди минутку, — уговаривал ее Жак.
Голова его исчезла из виду, и сразу же мелкая галька и комья земли посыпались в лицо Сэнди: это Жак осторожно, дюйм за дюймом, преодолевал скалу, находя опору рукам и ногам во впадинах и выступах гранитной стены.
— Вернись, Жак, ради Бога, вернись. Мы оба погибнем. Лучше поднимись и позови кого-нибудь на помощь.
— Ты сама долго не продержишься. — (Она это знала, и все же мысль о том, что он разобьется, была невыносима.) — А теперь спокойно делай то, что я буду говорить. — Твердость его тона поражала.
— Жак, куст отрывается! — завизжала Сэнди, когда растение чуть шевельнулось.
В ту же секунду Жак схватил ее руку железной хваткой.
— Отпускай куст. Не бойся, Сэнди, отпускай! Я удержу тебя.
— Не могу. — Сэнди была почти в истерике: ее терзала боль в израненных руках, убивала мысль, что надо карабкаться вверх, вжимаясь во вмятины гранита, когда сил в себе она уже не находила.
— Давай вторую руку, — сказал Жак спокойно и твердо. — Дотянись до меня, Сэнди.
— Не могу, мне страшно отнять ее… Между тем куст дрогнул и снова чуть подался вниз. Жак держал ее руку словно в стальном наручнике.
— Отпусти куст, Сэнди. Иначе ты упадешь вместе с ним.
