Он снова улыбнулся:
– Страх – одна из тех вещей, которые придают жизни остроту, Фрэнни. Как можно уважать прошлое, не боясь его? В жизни невозможно любить что-нибудь, не опасаясь его. Ты не знала об этом?
Ей показалось, что он безумен.
– Нет, я этого не знала; есть много вещей, которые я люблю, но не боюсь их.
Он погладил горгулью по голове, как кошку.
– Да? Например?
– Мои родители.
Он покачал головой:
– Ты любишь их только потому, что первое, чему ты научилась, – это бояться их. Любить и нравиться – разные вещи, Фрэнни. Нравиться может все, что угодно: прекрасный вид, красивая ваза, – но любить можно только то, что уважаешь. А уважая, в какой-то степени всегда боишься. – Он наклонился и, с некоторым усилием подняв горгулью, водрузил ее на место. – Чезаре Ломброзо сказал, что невежественный человек всегда поклоняется непонятному. А ты поклоняешься?
– Это что? Экзамен?
– Ну, скажи.
– Поклоняюсь ли я непонятному? Не знаю. К чему вы клоните? – Она внезапно подумала, не существует ли между Оливером Халкином и Декланом О'Хейром какой-то связи, о которой она не знала. Надпись на ярлычке тигра наводила на размышления. Может, Халкины покровительствовали музею или что-то в этом роде. Деклан старался предупредить ее? Отвратить от Оливера? Но это же смешно!..
Расхаживая по комнате, он держался с обычным самодовольством. В свои сорок с небольшим лет Деклан О'Хейр, страстно влюбленный в работу, имел внешность телевизионного ведущего. Он остановился и постучал пальцем по устрашающей маске:
– Знаешь, для чего воины надевали ее во время битвы?
– Чтобы напугать врагов.
Он одарил ее голливудской улыбкой:
– Нет, Фрэнни. Чтобы скрыть свой страх от врагов.
– Сегодня не самый подходящий день рассказывать мне о страхе, Деклан.
– Да? – Он вопросительно взглянул на нее. – Ты в порядке? Что у тебя с пальцем?
– Ничего, просто укололась.
– Ты выглядишь уставшей. Ах да, конечно. Я забыл. Похороны. Ужасно?
– Да.
– Западный способ смерти всегда такой. Но это отдельный разговор. Значит, сегодня мы жаждем свободы от страха?
Она кивнула.
Он уставился на посмертную маску.
– Ты хорошая девушка, Фрэнни. Настоящий исследователь; у тебя впереди большое будущее. Главное – это не пресытиться прошлым.
– Я и не собираюсь.
Он слегка встряхнул головой:
– Нет, нет. Я не имел в виду тебя.
Он провел рукой по щиту из крокодиловой кожи:
– Представляешь, как здорово, если мы могли бы проникнуть в прошлое? Засунуть что-нибудь типа этого в некую машину и снять энергетическое поле человека, который когда-то шел с ним в бой. Узнать его мысли, чувства, как он жил – все о нем.
– Да, наверно.
– Вот что для меня значит древности. Значат ли они то же самое для тебя?
– Неужели вы можете проникнуть в прошлое, глядя на эти предметы?
В его глазах читалось изумление.
– К сожалению, нет. Если бы я был медиумом, может, и смог бы. Есть люди, которые могут. Или, по крайней мере, утверждают, что могут. Поговори с Пенроузом, он разбирается в таких вещах.
– Пенроуз? – удивилась она.
Он скептически поднял бровь и еле заметно кивнул.
– Но я скажу тебе, что я думаю: мы, люди, помним все, что происходило с нами, все, что мы когда-либо видели и делали. Многое из этого нам недоступно и вспоминается только под гипнозом. Все здесь, но оно похоронено. Я верю, что предметы и места тоже имеют память; составляющие их атомы, субатомные частицы или что-то еще претерпевают изменения под влиянием всего того, что происходит рядом с ними. Наверняка возможно как-нибудь восстановить эти события.
– Вы хотите заняться этим? Найти способ? Изобрести машину, способную прочесть воспоминания?
– Нет, – произнес он улыбаясь и направился к двери. – Совсем нет. Я всего лишь простой археолог, копающийся в пыли в поисках старых костей, горшков и садовых гномов. – Он направился к выходу, неслышно ступая в своих туфлях на резиновой подошве, и Фрэнни помотала головой, в который раз отмечая его эксцентричность.
– Деклан! – крикнула она вслед.
Он остановился в дверях.
– Да?
– Там в шкафу есть маленькая бронзовая фигурка, индийская, XVIII века. Подарена в 1865 году Уильямом Халкином, четырнадцатым маркизом Шерфилдом. Есть какая-то связь между музеем и этой семьей?
Он уставился в пол, сцепив руки за спиной, и нахмурился.
– Мне кажется, они как-то связаны с Ост-Индской компанией. И они одно время были большими покровителями искусства.
Он снова двинулся к выходу, и Фрэнни поспешила за ним вдоль по коридору, затем вверх по лестнице, стараясь не отставать.
– Странный род эти Халкины. Половина из них сумасшедшие. Но это, как известно, бывает с большинством аристократов, – сказал он.
– А чем они странные?
– О… я не помню, кто – то ли одиннадцатый, то ли двенадцатый маркиз – кажется, в XVIII веке; короче, его жена умерла, но он совершенно проигнорировал этот факт, продолжал жить дальше, не изменив своего поведения, заставлял слуг одевать ее к обеду и укладывать спать на ночь. Он обедал с ней еще несколько лет после ее смерти. Половина слуг разбежалась, не в силах выдержать это. – Он придержал перед ней дверь. – И конечно же есть еще старый второй маркиз XVII века со своими оккультными штучками. Очень увлекался нумерологией.
– Кажется, вы неплохо осведомлены о них.
– Нет, в сущности. Я просто интересуюсь историей Англии, вот и все. Это была довольно заметная фамилия. Несколько членов парламента, военных – в таком духе. Я даже не уверен, что род еще не вымер.
– Не вымер, – сказала Фрэнни.
– А, – произнес он без особого интереса. – Если хочешь больше узнать о них, попробуй порыться в библиотеке.
– Да, я собираюсь.
– Там есть целый раздел по генеалогии. И они должны значиться там. Лучше всего начать с «Дебретта».[14]
Когда она вернулась в свою комнату, было уже около пяти. Пенроуза Споуда там не оказалось; взглянув на дверь, она увидела, что шлем и светящийся пояс исчезли, значит, Споуд ушел насовсем. Сев за свой стол, она обнаружила на нем сообщение, выведенное аккуратным почерком Споуда:
«В 2.35 звонила Фиби Хокинс. Срочно просила перезвонить ей в АСАП. Она на собрании, но тебя соединят».
