За чашкой чая
Общественность и бюрократия в России были связаны многими узами, в том числе родственными. Один из основателей «Союза 17 октября» А. А. Столыпин – брат премьер-министра. Другой лидер октябристов, депутат Третьей и Четвертой Государственной думы А. Ф. Мейендорф был двоюродным братом главы правительства. Министр народного просвещения Л. А. Кассо находился в родственных отношениях с могущественным семейством Крупенских, задававшим тон во фракции националистов, а затем в Партии центра. Кроме того, Кассо был университетским приятелем члена Государственного совета И. Х. Озерова. Друзья юности товарища министра внутренних дел С. Е. Крыжановского (В. И. Вернадский, А. А. Корнилов, Д. И. Шаховской) входили в руководство партии кадетов.
И Столыпина связывали с депутатами часто неформальные отношения. Так, он знал А. И. Гучкова с 27 апреля 1906 года, когда впервые встретился с ним на квартире своего брата А. А. Столыпина. Впоследствии, в годы работы Третьей Думы, они общались по несколько раз в день, если не лично, то по телефону. Гучков приводил к Столыпину депутатов своей фракции, которые доносили до главы правительства свою точку зрения по тому или иному вопросу. Так, 12 июня 1908 года А. И. Гучков и П. В. Каменский обсуждали с П. А. Столыпиным угрозу возникновения металлургической монополии в России.
В «компаньоны» к Столыпину напрашивались и другие депутаты: например, граф А. А. Уваров, который пытался взять на себя роль главного глашатая воли премьер-министра среди октябристов. Регулярно встречаясь со Столыпиным, он сообщал ему о настроениях во фракции, разговорах среди депутатов. Это вызывало законное раздражение руководства «Союза 17 октября», что в конце концов и привело в 1909 году к дуэли Уварова с Гучковым. Причем Уваров был убежден, что дуэль была инспирирована самим премьером. Именно по этой причине он отказался стрелять в своего оппонента, желая продемонстрировать моральную несостоятельность как Гучкова, так и его высокопоставленного союзника.
Часто встречался с премьером националист П. Н. Крупенский, который, по словам Я. В. Глинки, «чуть ли не ежеминутно сообщал правительству о всем, что делается в Думе, и о настроениях партий и отдельных членов». Крупенский не стеснялся поддерживать такие отношения и со Столыпиным, и с Коковцовым, и с Горемыкиным. Современники вспоминали, что «Горемыкин весьма к нему благоволил, так как этот опытный правительственный соглядатай привозил ему всегда самые животрепещущие новости».
В кабинет Столыпина были вхожи граф В. А. Бобринский, М. В. Родзянко. Председатель финансовой комиссии Государственного совета П. М. Романов по мере возможности сообщал премьеру о бюджетных работах «звездной палаты». «Доступность» Столыпина многих удивляла. Например, 1 марта 1907 года в 11 утра депутат от фракции кадетов О. Я. Пергамент послал главе правительства телеграмму с просьбой о встрече. В 2 часа дня он получил ответ: Столыпин был готов его принять через два часа, то есть в четыре вечера.
Весной 1907 года государственного контролера П. Х. Шванебаха «коробила та бесцеремонность, с которой всякие Челноковы, Струве и Гессены вызывали Столыпина к телефону». Как раз в те дни премьер регулярно встречался с депутатом П. Б. Струве. Они обсуждали самый широкий круг вопросов. Согласно конспекту Струве, однажды они говорили о настроениях в Думе, о взаимоотношениях царя и председателя палаты, о будущей правительственной тактике, о перспективах взаимодействия министров и депутатов, о необходимости расширения бюджетных прав представительного собрания, об аграрном законодательстве, смертной казни, о необходимых основах государственной политики.
В середине марта 1907 года, после обсуждения в Думе вопроса о военно-полевых судах, Столыпин обратился к С. А. Котляревскому с просьбой устроить ему встречу с членом фракции кадетов В. А. Маклаковым, блиставшим на том заседании. На обеде в гостинице «Франция» Котляревский спросил Маклакова, согласится ли он побеседовать с премьер-министром. Депутат не возражал. Обед еще не был окончен, когда Котляревский вызвал Маклакова к телефону переговорить со Столыпиным. Беседа состояла из намеков. Очевидно, премьер-министр опасался, что их разговор будет подслушан, поэтому место и время будущей встречи оговорено не было. На следующий день Столыпин передал Маклакову записку, и в тот же день, вечером, последний прибыл в Зимний дворец. Столыпин и Маклаков говорили преимущественно о перспективах работы Второй Думы. Премьер-министр задавался вопросом, насколько возможно конструктивное взаимодействие с нижней палатой со столь «парадоксальным» партийным составом. Депутат убеждал Столыпина, что кадеты в целом готовы к диалогу с правительством; они склонны утвердить большинство министерских законопроектов, правда, внося в них существенные поправки. Опасаясь огласки, Маклаков рассказал об этой беседе лишь представителям правого крыла своей фракции: С. Н. Булгакову, П. Б. Струве, М. В. Челнокову.
Челноков, будучи секретарем Думы, регулярно посещал Столыпина. Они беседовали отнюдь не только о многотрудных секретарских обязанностях. В конце апреля – начале мая 1907 года Столыпин признавался Челнокову: «Прежде я только думал, что спасение России в ликвидации общины; теперь я это знаю наверно. Без этого никакая конституция в России пользы не сделает». Премьер-министр со всей откровенностью предупреждал, что если Дума отвергнет правительственное аграрное законодательство, она тут же будет распущена. Ввиду этой угрозы правые кадеты вели через Челнокова переговоры со Столыпиным о предстоявшем обсуждении земельного вопроса. Глава правительства был склонен к компромиссу. Он не возражал против того, чтобы Дума вносила поправки в Указ от 9 ноября 1906 года.
Немало было встреч Столыпина с кадетами Второй Думы. Однако в общественном сознании эпохи запечатлелась лишь последняя. 2 июня 1907 года в 11:30 вечера Булгаков, Маклаков, Струве, Челноков прибыли на Елагин остров для переговоров с премьером. Они пытались убедить главу правительства повременить с роспуском Думы, настаивая на том, что деловая работа нижней палаты как раз налаживается. В итоге доводы депутатов не возымели успеха. Тем не менее, прощаясь, Столыпин заметил: «Желаю с вами встретиться в Третьей Думе. Мое единственное приятное воспоминание от Второй Думы – это знакомство с вами. Надеюсь, что и вы, когда узнали нас ближе, не будете считать нас такими злодеями, как это принято думать».
Для многих кадетов такое общение с властью казалось в высшей степени возмутительным. «Эти переговоры оставляют на нашей… одежде трудно выводимые пятна», – писал Д. Д. Протопопов П. Н. Милюкову 6 июня 1907 года. Никто не хотел выставлять эти «пятна» напоказ.
Поэтому и в дальнейшем переговоры с оппозицией были обставлены тайной. В период работы Третьей Думы свои услуги посредника между кадетами и правительством предложил публицист Н. А. Демчинский, который мечтал, что когда-нибудь П. А. Столыпин «мог [бы] войти в Думу под руку с П. Н. Милюковым». Ради воплощения этой «утопии» он устроил тайную встречу Милюкова с Крыжановским, на которой предполагалось обсудить возможность легализации партии кадетов, поскольку Министерство внутренних дел неизменно отказывало партии в регистрации. Правительственного курьера, направленного согласовать время предстоявшей беседы, тщательно обыскали в квартире лидера Партии народной свободы на предмет наличия оружия. Лишь после этого Милюков, выглядывавший из соседней комнаты, согласился принять присланного чиновника. В назначенный час встреча состоялась. Милюков начал с вопроса:
