В полночь Формайл выставил андроида на аукцион.
— Деньги вы намерены пожертвовать на благотворительность, Формайл?
— Отнюдь! Вы же помните мое кредо: ни цента энтропии. Ну что, услышу ли я, как за это прекрасное и драгоценное создание предложат сотню кредитов? Сотню, господа! Она прекрасна и высокоадаптивна. Двести? Спасибо. Три с половиной сотни? Спасибо. Раз… Пятьсот? Восемьсот? Спасибо. Есть еще желающие поторговаться за обладание этим превосходным изделием моего придворного изобретателя из Четырехмильного цирка? Она умеет ходить, говорить и приспосабливаться к желаниям хозяина. Она будет запрограммирована ответить взаимностью предложившему наивысшую цену. Девятьсот? Есть еще предложения? Нет? Все сдались? Продана! Продана лорду Йелю за девятьсот кредитов.
Бурные аплодисменты и озадаченные шепотки:
— Такому андроиду цена девять тысяч! Как он на это согласился?
— Лорд Йель, не желаете ли вступить во владение своей новой собственностью? Она откликнется на ваше внимание. Встречаемся в Риме, дамы и господа! У дворца Боргезе в полночь. Счастливого Нового года.
Формайла уже и след простыл, когда лорд Йель, к собственному восхищению и восторгу остальных, обнаружил, что трюк-то с двойным дном. Андроид оказался живым существом, женщиной, красивой и сговорчивой. На девятьсот кредитов она среагировала как нельзя лучше. Шутка произвела фурор. Сливки общества с нетерпением ожидали нового появления Формайла, желая поздравить его с блестящей удачей замысла.
Но Фойл и Робин Уэнсбери уже прошли под уличным указателем, где на семи языках значилось:
Удвоим вашу дальность джонта или вернем сумму вдвойне!
И оказались в выставочном зале Сергея Орла, «благословленного Небесами расширителя способностей мозга».
Приемная была украшена красочными анимированными картами человеческого мозга, где показывалось, как доктор Орел проводит иссечение, бальзамировку и электростимуляцию коры, дабы удвоить способности пациента к джонтированию под угрозой возврата гонорара в двойном размере. Доктор мог также удвоить объем памяти противолихорадочными клизмами, усилить моральные качества тонизирующими настойками и наставить измученные души на путь истинный сертифицированным эпулотическим вульнерарием Орла[33].
В приемной никого не было. Фойл наудачу ткнулся в дверь. Открыто. Они с Робин заглянули в просторную больничную палату. Фойл с омерзением поморщился.
— Снеговики. Должен был я догадаться, что он и с этими придурками якшается.
В этой палате лежали заразные коллекционеры, самые что ни на есть безнадежные нейронаркоши. Они понемногу страдали от самых разных, незаконно индуцированных хворей: псевдомалярии, псевдогриппа, псевдокори. За ними ухаживали дорогостоящие сиделки в безукоризненно белых накрахмаленных халатах, и больные искренне наслаждались как нелегальностью своей болезни, так и вниманием, какое привлекали.
— Ты только глянь на них, — мрачно сказал Фойл. — Мерзость какая. Если и есть что похуже религии, так это заразонерство.
— Добрый вечер, — молвил мягкий голос позади них.
Фойл закрыл дверь и обернулся. Доктор Сергей Орел отвесил поклон гостям. Добряк этот был облачен в белоснежное стерильное одеяние — халат, хирургические перчатки и маску с шапочкой. Классический костюм медицинских кланов; впрочем, членство в клане доктор приписал себе сам, мошеннически. Смуглокожий коротышка с оливковыми глазами, он ничем не походил на русского, кроме имени: за столетие с лишним джонт смешал и переплавил все расы мира.
— Не ожидали найти вас на работе в Новый год, — проговорил Фойл.
— Наш русский Новый год приходит на две недели позже[34], — отвечал доктор Орел. — Пожалуйста, сюда.
Он указал на дверь и с негромким хлопком исчез. Дверь открылась. За ней была длинная лестница. Когда Фойл и Робин прошли туда и начали подниматься, наверху появился доктор Орел.
— Вот сюда, пожалуйста. А… минуточку.
Он снова исчез и возник позади.
— Вы забыли закрыть дверь.
Он закрыл дверь и снова джонтировал. На этот раз он возник дальше наверху, в самом начале лестницы.
— Пожалуйста, сюда.
— Он красуется, — пробормотал Фойл. — Удвойте способности к джонту или получите назад сумму вдвойне… В любом случае, он чертовски быстр. Я должен его обогнать.
Они прошли в консультационный кабинет. Это оказался пентхаус со стеклянной крышей. Вдоль стен стояло старомодное, но функционально исправное медицинское оборудование: машина для принятия успокаивающих ванн, электрический стул для шокотерапии шизофреников, электрокардиограф для работы с психами, старые оптические и электронные микроскопы.
Мошенник уже ожидал их за столом. Он джонтировал к двери, закрыл ее, джонтировал за стол, поклонился, выдвинул стулья, джонтировал к Робин и подал ей стул, джонтировал к окну и подрегулировал степень раскрытия жалюзи, джонтировал к выключателю и отрегулировал свет, потом джонтировал обратно за стол.
— Год назад, — начал шарлатан со слащавой улыбкой, — я вообще не умел джонтировать. Затем я открыл секрет салютиферотической абстерсивной…
Фойл коснулся языком переключателя, вживленного в зубы, и ускорился. Лениво встал, переместился к вяло моловшей языком «блу-ху-фва-му-у-у…» фигуре за столом, взял тяжелый медицинский инструмент и с точностью нейрохирурга рассек им череп Орла, перерезав лобовые доли и парализовав джонт-центр. Он подхватил заваливающегося назад мошенника на руки и привязал к электрическому стулу. Все это заняло примерно пять секунд. С точки зрения Робин Уэнсбери движения его слились в сплошное марево.
Фойл отключил ускорение. Шарлатан раскрыл глаза, замер, понял, где находится, и с гневно-озадаченным выражением уставился на своего мучителя.
— Ты Сергей Орел, бывший помощник корабельного врача «Ворги», — тихо сказал Фойл. — Ты был на «Ворге» 16 сентября 2436 года.
Гнев и смятение перешли в ужас.
— Шестнадцатого сентября вы миновали потерпевший катастрофу корабль. В окрестностях астероидного пояса. Разбившееся судно называлось «Кочевник». Он дал сигнал бедствия. «Ворга» проследовала мимо. Вы оставили его дрейфовать и подыхать. Теперь я задаю вопрос: почему «Ворга» так поступила?
Орел округлил глаза и не ответил.
— Кто приказал пролететь мимо? Кому нужно было, чтоб я остался гнить и подыхать там?
Орел начал всхлипывать.
— Кто был с тобой на «Ворге»? Кто отдавал тебе приказы? Кто был командиром корабля? Я собираюсь получить от тебя ответы на эти вопросы. Не воображай, что я не смогу, — с холодной жестокостью продолжал Фойл. — Я либо куплю, либо вырву их. Почему меня оставили умирать? Кто распорядился так поступить?
