Черный рыцарь, подожди меня в ночи! Черный рыцарь, забери мой кошелек! Дай мне золото иных миров, Черный рыцарь, забери меня с собой… —
затянул самозабвенный голос, принадлежащий не то мужчине, не то женщине.
Главный махнул рукой, и концерт прервался.
— Прошу прощения, что подверг вас этому испытанию, — брюзгливо сказал он. — Но хотелось бы, чтобы члены ассамблеи имели представление о том, что творится вокруг имени Третьей стражи. У нас уже были недоразумения с правоохранительными органами, уладить их стоило больших усилий.
— Думаю, к списку жертв может быть добавлена еще одна, — произнес вдруг рав Арье, и все посмотрели на него. Он выдержал паузу… — Моя бывшая жена. Она тоже убита, и у нас есть основания считать, что это связано с поджогом «Подвала».
Петя подскочил на месте и рывком повернулся к Черняховскому. Тот ответил ему холодным утвердительным взглядом.
Рада убита? Что за чушь! Кто мог убить Раду, ясное простое существо, которое шло по жизни, никого не задевая? Она была как дерево на обочине — никому не мешала и дарила всем вокруг тень, прохладу и мирный шелест листвы.
— Хорошо, — кивнул Судья. — Вернее, ничего хорошего. Не может быть и речи о том, чтобы подключать сюда милицию или службы безопасности. Вызов брошен нам, и мы должны…
В конце вечера, взлохмаченный и красный как рак, в расхристанной рубахе, Петр Алексеевич Некрасов, шатаясь, подошел к раву Арье. Непонятно, где он успел надраться — в ассамблее спиртное не подавали. «Наверное, принес с собой в заветном кармане за пазухой», — с тревогой подумал отец Геннадий и подошел поближе, чтобы в случае необходимости остановить драку.
— Черняховский, — сиплым фальцетом сказал Петруша, глядя исподлобья сквозь спутанный золотой чуб. — Как убили Раду?
Рав Арье коротко изложил все, что узнал от дочери. Петя слушал, скрежетал зубами и трезвел на глазах.
— Я найду их, — сказал он с мрачной ненавистью. — Я буду землю рыть, я найду этих отморозков и порву их за Раду. Слышь, Черняховский!
— Присоединяйся, — тихо ответил Арье. Он сказал это на иврите, но Петя понял. Он шагнул вперед и упал на грудь раввина, орошая слезами его черный пиджак.
Адрес редакции «Звездопада» показался Любочке смутно знакомым. Но когда она отыскала на Сущевском валу здание бывшей школы, почему-то выкрашенное в цвет клубники со сливками, то поняла, что не была здесь ни разу. И вообще все посторонние мысли выветрились из ее головы от волнения перед беседой с Владом Шиповым. Что же будет, когда ее пригласят на встречу с самим Заатаром?!
Впрочем, сейчас самое главное — добиться этого приглашения.
— Расскажите о себе, — попросил ее Шипов, хорошо одетый полноватый господин с усиками, из тех, кого называют солидными. Правда, глаза у него были не очень солидные — слишком дерзкие, пристальные, с хитрым прищуром. Хотя только такие глаза, наверное, и бывают у журналистов, подумала Любочка, вспомнив единственного знакомого ей журналиста — Леонида Матвеевича.
В целом Влад Шипов со своими хитренькими глазками и пухлыми белыми запястьями напоминал Карлсона — в меру упитанного мужчину в полном расцвете сил.
— Расскажите какой-нибудь случай из вашей жизни, — уточнил Шипов, не дожидаясь ее вопроса. — Например, как вы кому-то пожелали зла и с этим человеком случилось несчастье. У вас было такое?
— Конечно, было, — даже несколько обиженно подтвердила Любочка. Она ведь писала об этом в своем письме!
Она тщательно готовилась к этому разговору и даже консультировалась с самой большой стервой, какую знала, — Мариной Станиславовной. Жаль, Настя еще слишком молодая!
— Важно не что ты расскажешь, а как, — со знанием дела поучала ее Марина. — Если, скажем, ты говоришь о наведенной порче, а сама не радуешься — наоборот, чуть не плачешь от жалости, — то сразу видно, что никакая ты не ведьма, а добрая фея-крестная или вообще Дон Кихот с расческой. Ты такая и есть, Любка. Не знаю, как ты собираешься под Бабу Ягу косить.
