– Уже близко! Отдохни немного! – скомандовали снизу, и Джалиль последовал этому совету, как и предыдущим. Спасение – рядом, лишь бы боевики наверху не спохватились. Впрочем, его новые невидимые друзья вели себя довольно тихо – ветер усилился, донося до Джалиля только их негромкие указания.
– Хорошо! Теперь давай направо, – продолжал голос.
Джалиль двигался почти что на автопилоте, не раздумывая, полностью доверившись невидимому руководителю. Он решил, что пусть будет, как будет. Руки его шарили по отвесной скале, не находя опоры.
– Направо, направо… – раздавалось снизу.
Гонщик остановился.
– Здесь не за что зацепиться! – наконец почти выкрикнул он, поняв, что его руководитель не может снизу точно оценить его возможности. Джалилю стало страшно. Он понял, что слишком положился на подающий команды голос. Стоя там, внизу, невозможно было разглядеть все.
– Хорошо, Джалиль. Все нормально, все под контролем. Не надо спешить. Отдохни.
Что-то странное было с этим голосом, он говорил по-русски с какой-то знакомой и в то же время вызывающей непонятную тревогу интонацией.
– Так. Попробуй вытянуть ногу. Левую, – раздалось снизу. Джалиль послушался. Нога уткнулась в выступ на скале.
– Отдохни опять! – услышал он спустя несколько минут. – Сейчас главное – все делать спокойно и размеренно. Ты устал и замерз, поэтому береги силы.
Да, беглец чудовищно устал. А холод, казалось, проморозил его до самых костей. Сейчас Джалиль, наверное, все отдал бы за пару глотков горячего чая. Он вдруг вообразил себе большую чашку дымящегося, ароматного напитка. Представил себе, как же приятно пить его, обжигаясь, и постепенно согреваться. Джалиль встряхнул головой, отгоняя видение. Тело прижималось к ненавистной ледяной скале, продуваемое холодным ветром.
Таинственный голос раздавался уже где-то недалеко. Проделавший тяжелейший путь по отвесной скале беглец изнемогал. Джалилю хотелось разжать руки – казалось, каменная стена уже кончалась. Но остатки разума подсказывали ему, что это впечатление – только иллюзия. Было бы обидно разбиться насмерть, преодолев такой длинный путь, – гонщику казалось, что он прополз вдоль скалы уже несколько километров. Хотя он понимал, что настоящее расстояние до основания горы не превышает двадцати пяти – тридцати метров.
Наконец, после того как он преодолел еще, как ему показалось, бесконечно длинное и долгое расстояние, снизу раздалось:
– Все! Теперь прыгай! Мы здесь, мы тебя встречаем!
Джалиль с трудом заставил себя разжать совершенно онемевшие пальцы. Через секунду его полетевшее вниз тело поймали чьи-то крепкие руки.
– Живой? Молодец! – сказал тот же голос и добавил несколько слов на другом языке.
Темноту у основания скалы мгновенно рассеял белый свет загоревшегося фальшфейера. Прислонившийся к скале, совершенно обессиленный Джалиль увидел силуэты стоящих напротив него нескольких вооруженных мужчин. «Что-то странное происходит», – думал он, не понимая, зачем здесь этот яркий свет, который непременно увидят сверху сторожащие узников боевики. Но главным для него все же был тот факт, что он невредимым смог добраться до дна пропасти. Благодаря руководству стоящего перед ним человека, держащего в руках автомат с прибором ночного видения. Иначе он замерз бы там, стоя на каменном козырьке, или свалился бы вниз.
Что-то знакомое было в этой вооруженной до зубов фигуре. Привыкающие к яркому свету глаза Джалиля наконец разглядели лицо широко улыбающегося человека. «Так это же Карим!» – дошло до гонщика, еще не осознавшего весь ужас происходившего. Рядом со смеющимся Каримом стоял, держа в отведенной в сторону руке горящий фальшфейер, злобно смотрящий на россиянина Мустафа. «Так значит, именно с Каримом я все это время разговаривал?» – подумал еще полностью не сориентировавшийся в происходящем Джалиль.
– Карим, ты говоришь по-русски? Ты знаешь русский? – едва смог сказать выбившийся из сил скалолаз. Но смеющийся алжирец его понял.
– Конечно! Казанская ветеринарная академия! – ответил Карим и, повернувшись к Мустафе, снова что-то сказал по-арабски.
Обычно такой веселый, Мустафа снова с нескрываемой ненавистью посмотрел на Джалиля. Потом залез свободной рукой за пазуху и, достав оттуда пачку денег, отдал ее Кариму.
– Мы поспорили. Он сказал, что ты сорвешься! – Довольный Карим потряс перед Джалилем пачкой выигранных им на пари денег.
– Ты смеешься, Карим? – снова едва выговорил гонщик. Совершенно непривычно было увидеть вечно мрачного алжирца радостным и смеющимся, а всегда веселого и радушного Мустафу – сердитым и злобным. «Казанская ветеринарная академия», – подумал Джалиль. Из глубины памяти всплывало что-то знакомое, что-то неприятное, связанное с учившимся в Казани студентом из Алжира.
И вдруг он вспомнил. Вспомнил описанный в газетах несколько лет назад возмутительный случай, произошедший в столице Татарстана с недоучившимся там алжирцем.
Почти пять лет Карим прожил в Казани, не столько постигая азы будущей профессии ветеринара, сколько развлекаясь там на деньги, которыми щедро снабжало его правительство Алжира и многочисленные родственники, в семье которых только Кариму представилась возможность получить высшее образование, пусть даже и в далекой России. Время проходило не скучно. Кроме учебы, у студента было много приятных занятий. Девушки, гулянки, веселье – все было прекрасно. Наконец была сдана последняя сессия. Радость от скорого получения диплома и предстоящего возвращения на родину уже солидным человеком полностью затмила сознание Карима. Как следует загудевший в общежитии академии с однокурсниками и не рассчитавший последствий воздействия на свой организм большого количества принятого внутрь «напитка неверных», алжирец совершенно потерял голову и пришел в себя только после того, как изнасиловал проживавшую в соседней комнате первокурсницу. Как быстро понял алжирский гость – он вляпался в очень неприятную историю, которая могла закончиться для него весьма плачевно. Первокурсница, как назло, оказалась дочерью одного солидного начальника, хотя и из дальнего района. Дело приняло серьезный оборот. Карим предпочел ретироваться в Москву, где заявился с повинной в собственное посольство. Работники посольства попытались спустить все на тормозах. Но, хотя Карим был «срочно эвакуирован» на родину, а дело об изнасиловании первокурсницы до суда так и не дошло, скандальный случай был широко освещен в прессе, и не только в российской.
Вернувшийся в Алжир Карим, хотя и спасся от российской тюрьмы, но сразу же стал там изгоем, «опозорившим родное государство». О защите диплома ветеринара нечего было и думать. Многочисленные родственники теперь и знать не хотели так любимого ими прежде Карима. Отныне он стал неудобным для всех. Оставшийся без ничего – без профессии, без родни и без доброго имени – Карим обозлился на весь мир и особенно на проклятых русских. Перспектив на родине теперь у него не было никаких, и терять ему тут тоже было нечего. Помыкавшись без пользы для себя еще некоторое время в Алжире, Карим вскоре уехал из родной страны и прибился к «освободителям Сахары».
