В вышедшем почти одновременно с выпуском «Политического журнала» номере «Вестника Европы» в примечательной анонимной заметке из раздела «Известия и замечания» фигурировал не Синедрион, а «нынешний Парижский Конвент иудеев»[517], т. е. уже завершившая к тому времени свою деятельность Ассамблея еврейских нотаблей. Слово «конвент» в российском официальном дискурсе того времени имело вполне определенные негативные коннотации, связанные с Французской революцией. Замена им нейтрального термина «собрание», применявшегося по отношению к Ассамблее в предыдущих публикациях «Вестника Европы», отражала изменение отношения к наполеоновской «затее». Впрочем, сама заметка была выдержана в ироническом тоне, свойственном и предшествующим сообщениям «Вестника Европы» на эту тему. Если бы еврейский «конвент» в Париже был созван двадцать лет назад, утверждал автор заметки, «он возбудил бы внимание в целой Европе, был бы любимою материею разговоров для людей образованных»[518]. В современной автору ситуации Наполеоновских войн и вызванных ими стремительных изменений, «и кроме Иудейского Конвента много дела просвещенной публике и журналистам»[519]. Далее следовали прозрачные намеки на «странные цели замыслов Наполеона Бонапарте, который думает, как видно, не об одних только евреях французских и италиянских». В качестве доказательств существования разветвленной сети еврейских шпионов, завербованных агентами Наполеона, приводились сведения о путешествии в Берлин французского сенатора аббата Грегуара[520], который подозрительно «разведывал о состоянии еврейских обществ» в германских государствах, и якобы связанная с поездкой Грегуара инициатива Израиля Якобсона[521], «придворного еврея» герцога Брауншвейгского[522]. Якобсон, неверно называемый в публикациях «Вестника Европы» «раввином», издал брошюру о реформе иудейского культа. Автор не сомневался, что за «такое умное предположение» Наполеон «наградит жида Брауншвейгского орденом своего Почетного Легиона», тем более что награждение евреев орденами якобы уже стало обычной практикой во Франции: «Фуртадо[523] и другие жиды, ныне в Париже находящиеся [т. е. председатель и депутаты Ассамблеи еврейских нотаблей], уже украшены сими знаками отличия». Последнее не соответствовало действительности: ни депутаты Ассамблеи, ни члены парижского Синедриона, ни тем более И. Якобсон не получили никаких наград. Публикуя явно недостоверную информацию об этом, автор «забыл» о том, что орден Почетного легиона представлял собой крест, который не смогли бы носить даже самые «свободомыслящие» из еврейских депутатов.
Самым резким выражением отношения к Синедриону стала оценка его деятельности в прокламации, изданной Синодом 6 декабря 1806 г.[524] Убеждая паству жертвовать на ополчение, Синод пытался представить войну с Наполеоном «богоугодным» делом. Картина нравственного падения Наполеона выглядела в прокламации следующим образом: он «отложился от христианской веры» во время Французской революции, причем его участие в театрализованных шествиях и тому подобных мероприятиях приравнивалось к идолопоклонству. Поведение Наполеона во время египетского похода и его заигрывания с мусульманской элитой также нашли отражение в прокламации, обвинявшей Наполеона в том, что он «проповедовал алкоран магометов». Созыв же Синедриона в этой конструкции подавался как «дерзость ужасная, превосходящая меру всех злодеяний», поскольку Наполеон якобы провозгласил себя еврейским Мессией[525]. Следует указать на несравненно более широкое распространение этого текста среди населения. В то время как упоминавшиеся выше журналы имели сравнительно небольшую аудиторию, главным образом в дворянских кругах Санкт-Петербурга и Москвы, прокламация Синода вплоть до июля 1807 г., т. е. даже некоторое время после заключения Тильзитского мира, публично зачитывалась в церквях после литургии по воскресеньям и праздникам[526] и, несомненно, повлияла на определенные трансформации образа еврея в народном сознании. Отметим, что именно еврейские депутаты выступали в прокламации в качестве «ненавистников имени христианского» и «пособников» Наполеона[527].
В «Историческом и политическом обозрении 1806 г.», открывавшем выпуск «Политического журнала» за январь 1807 г., созыв «депутатов жидовских из всех синагог» венчал собою список «преступлений» Наполеона[528]. В апреле в том же издании повторялось, с большей определенностью, чем в упоминавшейся выше заметке из «Вестника Европы», предположение о том, что Наполеон созвал еврейских депутатов для того, чтобы привлечь к себе симпатии всех евреев Европы (и, потенциально, Российской империи), «дабы везде иметь шпионов»[529]. Содержавшаяся в упоминавшейся выше прокламации Синода трактовка Наполеона как еврейского «лжемессии» здесь приобретала иронический оттенок: Наполеон «кончил тем, что провозгласил себя спасителем жидов»[530]. Сюжет о Наполеоне-«лжемессии» был подхвачен и «Вестником Европы», поместившим в майском номере статью о Шабтае Цви[531], содержавшую прямые аналогии с современной авторам ситуацией. При этом такие «происшествия нынешних времен», как созыв Синедриона, характеризовались как «чудеса», «неслыханные злодейства» и «беспримерные события»[532], несмотря на то, что несколькими годами ранее вопрос об учреждении в Российской империи Синедрина в качестве постоянного бюрократического учреждения (а не временного собрания, как парижский Синедрион) рассматривался Первым еврейским комитетом.
