Археологическими раскопками и этнографическими исследованиями в этих обществах зафиксирована развитая дифференциация, иерархия поселений, крупномасштабное строительство (ритуальные насыпи и святилища, элитные курганы, укрепления вождей и проч.), появление специализированных ремесленников, обслуживающих знать, наличие пышного церемониала. Мортон Фрид относил подобные общества к "ранжированным". Иногда столь высоко развитую социальную организацию можно было создать на основе высокоэффективного собирательства. Таковы, например, собиратели саго Новой Гвинеи. Дикое саго высокоурожайно, и за сравнительно небольшой период времени можно было создать большой запас продуктов[19].
2. Ранжированные общества
"Неолитическая революция"
Политическая организация усложняется с переходом к оседлости и производящему хозяйству (земледелию и животноводству). В археологии данное явление нередко называют "неолитической революцией" – данный термин был предложен британском археологом Виром Гордоном Чайлдом (1892-1957).
В археологии неолит (новый каменный век) традиционно выделялся на основе двух главных критериев: 1) техники шлифования камня и 2) наличие керамики. Чайлд пришел к выводу, что появление неолитических культур на древнейшем Ближнем Востоке сопровождалось переходом людей к земледельческо-животноводческому хозяйству.
Появление производящего хозяйства, согласно Чайлду, сопровождалось ростом производительности труда и увеличению производимых людьми продуктов. В результате развивалась оседлость и возникали новые компактные типы поселений, увеличивалась численность и плотность населения и, следовательно, конфликты и столкновения, появилось ремесло (гончарство, ткачество), усложнялась социальная организация и возникала более сложная система управления. Данным процессам сопутствовали изменения в отношениях собственности, идеологических представлениях архаических земледельцев. Все эти инновации имели для человечества кардинальный, революционный характер.
Имеется несколько основных центров зарождения первоначального земледелия – Восточное Средиземноморье (зона так называемого благодатного полумесяца), Юго-Восточная Азия, Мезоамерика, Андский регион)[20].
В настоящее время большинство исследователей отмечают, что данные преобразования имели скорее эволюционный, чем революционный характер. Последствия перехода к производящему хозяйству не были столь однозначными (более тяжелый труд, ухудшение питания, появление заразных болезней и эпидемий и проч.). Во многих регионах мира неолитические культуры продолжали заниматься охотой, собирательством и рыболовством, тогда как на Ближнем Востоке были обнаружены очаги производящей экономики еще до изобретения гончарства (так называемый докерамический неолит). Наконец, в ряде мест было обнаружено, что керамика вообще была изобретена в палеолите (древнекаменном веке).
Возможно, такова судьба любой концепции. Под давлением новых фактов старые схемы рушатся и уступают место новым, более гибким построениям. Тем не менее в главном Г. Чайлд оказался прав – переход к производящему хозяйству стал важной, революционной вехой в истории человеческой цивилизации. С этого времени раннепервобытные локальные группы сменились устойчивыми, оседлыми формами общины, численность которых составляла от многих десятков до нескольких тысяч человек. В ряде благоприятных для ведения производящего хозяйства мест возникают крупные протогородские центры (Иерихон, Чатал-Хююк и др.). Внутри общин усилилось неравенство, возникли возрастные статусы, имущественная и социальная дифференциация, появились зачатки власти старейшин. На основе родственных, брачных, экономических, культурных, идеологических и других принципов общины объединялись в неустойчивые надобщинные образования (в том числе в племена).
Лидерство
Археологические критерии (различия в размерах жилищ и находках, дифференциация захоронений по обряду и инвентарю, появление предметов, символизирующих власть, и проч.) свидетельствуют о появлении на данной стадии социальной эволюции неравенства, сложной системы общественных статусов. К сожалению, археология мало что может сказать о конкретных формах лидерства. Однако по этнографическим материалам можно представить, каким мог быть лидер данного времени.
Для ранних и развитых земледельческих обществ характерен широкий спектр форм политического лидерства (Sahlins 1963: 285-303). На одном полюсе – лица, которые обладали только индивидуальным авторитетом и могли лишь эпизодически влиять на поступки соплеменников. Их лидерство могло достигаться с помощью различных личных качеств: физической силы, агрессивности, хозяйственных и организационных навыков, способности урегулировать конфликты, умения убедить сородичей, везения, владения тем или иным редким ремеслом, военных заслуг и т. д.
В разных обществах значение этих качеств было неодинаковым. Даже в пределах одного региона можно обнаружить значительные вариации. Так, в Новой Гвинее в одних обществах лидерами становились наиболее авторитетные воины, в других – лучшие земледельцы, в третьих – наиболее искусные ораторы и др. В целом функции предводителей этого типа примерно сопоставимы с обязанностями лидеров обществ охотников-собирателей.
Одним из примеров подобного предводительства является вождь у индейцев юго-западной Бразилии намбиквара. Намбиквара чередуют охоту и собирательство с подсечно-огневым земледелием. Термин, обозначающий предводителя, переводится с их языка как "тот, кто объединяет". Лидер руководит охотой, рыбной ловлей, земледельческими работами, строительством сезонных поселков. Его позиции основываются на личном авторитете. Но если предводитель является плохим организатором, недовольство членов группы постепенно растет и семьи одна за одной покидают его деревню (Леви-Стросс 1984). Еще один пример – "вождь в леопардовой шкуре" скотоводов нуэров, живущих в верховьях Нила. Его реальное положение мало чем отличается от положения других общинников. Единственное, что внешне выделяет его, – знаменитая леопардовая шкура. Статус вождя связан с выполнением посреднических функций при урегулировании конфликтов между представителями различных родственных групп. Его задача – убедить враждующие стороны не устраивать кровную вражду, а ограничиться выкупом. Однако никакой реальной власти у вождя нет. Поэтому ему приходится прибегать к уговорам или к угрозам применить свои магические способности. Иногда вождю не остается ничего иного, кроме как бегать между шеренгами противостоящих воинов и совершать ритуальные действия, вскапывая мотыгой землю. Впрочем, и эта мера оказывается действенной, как правило, только в пределах племени и его подразделов. В межплеменных делах они не пользуются высоким авторитетом (Эванс-Причард 1985).
На противоположном полюсе – крупные общины оседлых земледельцев, состоящие из отдельных домохозяйств, линиджей и т. д. Они возглавлялись наиболее авторитетными представителями общинных ячеек (отцами семейств, главами рода, бигменами и проч.). Из данных лиц на уровне всей общины появлялись влиятельные лидеры. Они являлись организаторами общественных работ (коллективные охоты, рыбалки, сельскохозяйственный труд, строительство хозяйственных, общественных и церемониальных сооружений), руководили распределением территории и добычи, представляли свои группы в межобщинных отношениях, выполняли религиозные ритуалы, возглавляли военные походы и занимались урегулированием внутренних споров. Однако, как и у охотников-собирателей, власть раннеземледельческих предводителей основывалась исключительно на личных качествах, возрасте и авторитете, умении убедить и подчинить всех членов группы. Впрочем, антропологам известны случаи, когда лидеры общин земледельцев (например, у воинственных яномама в Южной Америке или у папуасов таирора на Новой Гвинее) добивались подчинения от своих подданных путем физической расправы.
