Такой же взгляд на кликушество проводится и в нашем действующем законодательстве[108]. В Уложение о наказаниях 1846 года была включена статья: «Так называемые кликуши, которые делают на кого-либо изветы, утверждая, что он причинил им зло будто бы посредством чародейства, подвергаются за сей злостный обман заключению в смирительном доме на время от 6 месяцев до 1 года». Уложение о наказаниях 1885 года сохранило это установление (ст. 937), заменив лишь заключение в смирительном доме тюремным заключением на время от 4 до 8 месяцев.
В литературных памятниках прошлого столетия имеются указания относительно заклинания и изгнания бесов. По всей вероятности, такие заклинания у нас производились, как и на Западе, но ни по своему ритуалу, ни по последствиям борьбы с заклинаемыми бесами они не походили на заклинания, производившиеся в католических странах.
Буслаев приводит повесть, составленную в начале XVIII века и вошедшую в сказание об Иларионе Суздальском.
При державе благочестивейшего царя Алексея Михайловича всей России самодержца случилось в царствующем граде Москве вот какое дело в нищепитательнице патриаршей на Куличках, что за Варварскими воротами, близ Ивановского монастыря. Под действием некоторого чародея вселился там демон и живущим различные пакости творил, как поведал о том отец Марко, который в то время сам был вместе с Иларионом в тех богадельнях и все то видел своими глазами. Ни днем, ни ночью тот демон никому не давал уснуть, таская людей с постели и с лавок и всем вслух нелепости вопиял, и на печи, и на полатях, и в углах, стуча и гремя и нелепыми голосами крича, всех устрашал. Благочестивейший же царь Алексей Михайлович повелел духовного чина людям на отогнание того демона молитвы творить; но успеха не было, и демон еще свирепее укорял всех и грехи всех явно рассказывал, обличая и стыдя, а иных даже бил и выгонял вон. Много раз принимались изгнать того беса, но не могли с ним сладить.
Тогда кто-то из приближенных возвестил царю о преподобном Иларионе, что он сподобился от Бога принять власть на изгнание нечистых духов. Благочестивый царь повелел преподобного к себе призвать, потому что он был тогда в Москве. Посланные нашли Илариона где-то на пути и позвали к царю, к великому испугу Илариона, потому что он подумал, не оклеветал ли его кто перед царем. Однако повиновался и пошел к царю. На преподобном была в то время овчинная шуба, лычным поясом подпоясана, а сверх шубы суконная ряса, ветхая. Представ перед царем, он сначала отказывался от трудного подвига изгнать бесов из женских богаделен, но потом, в виде монашеского послушания, согласился и в тот же день к вечеру отправился в богадельню с монахами Марком и Иосифом, по прозванию Рябиком.
Пришедши в богадельню, монахи по своему пустынножительскому обычаю стали петь вечернее пение и читать молитвы. Дьявол же, не терпя их пения, начал на полатях крепко стучать и нелепыми голосами кричать, укоряя Илариона бесстыдными речами: «Уж не ты ли, калугере[109], пришел сюда выгонять меня? Поди-ка ко мне, переведайся со мною!» Но преподобный продолжал свое пение, никуда не озирался, между тем как демон все кричал: «Поди, калугере, ко мне! Переведаемся со мною!» Когда же преподобный стал читать акафист Богородице, в умилении вознося свои руки к небу, ударяя ими себя в грудь, испуская потоки слез и припадая к земле, тогда дьявол, молитвами преподобного, как огнем, опаляем, отскочил оттуда, яко стрела быстра, и умолк до тех пор, пока не кончилось чтение акафиста. Потом опять стал вопить нелепыми голосами, приговаривая: «Эй ты, плакса! Еще расплакался! Иди же ко мне, переведаемся!» По совершении пения, уже ночью, когда погасили огни, преподобный стал читать молитвы на изгнание беса, неутешно проливая слезы; а дьявол продолжал кричать громким голосом: «Э-эх, калугере. Еще ты и в потемках расплакался!» И застучал на полатях крепко и, промолвив: «Я к тебе иду, к тебе иду!» — замолчал.
При этом монах Марко свидетельствует следующее: от страха хотел было я вон из кельи бежать, но преподобный ободрил меня на молитве крепко стоять и ничего не бояться, присовокупив: «Даже и над свиньями дьявол без повеления Божия власти не имеет». Дьявол же обернулся тогда черным котом и начал преподобному под колени подскакивать всякий раз, как он поклонится в землю. Мешая так преподобному молиться, дьявол хотел навести его на гнев и отклонить от молитвы. Но Иларион был незлобив. Подскочит к нему бес под колени, а он рукою его отбросит в сторону и сотворит поклон. Отправив свое келейное правило, повелел он всем перекрестить лицо свое крестным знамением, лечь спать. Я же — присовокупляет отец Марко — под шубу глубоко от боязни спрятался.
На следующий день преподобный, совершив утреннее пение, вышел из богадельни по своим делам. Тогда дьявол сказывал богаделенным бабам о преподобном, как он хорошо перед Богом живет: «Как стал он во время акафиста плакать, то, — говорил бес, — устрашил он меня, будто огнем опалил, так что я выбежал вон; а как молился он в потемках, я черною кошкою к нему подскакивал, мешать ему класть земные поклоны, думая его на гнев привести и уклонить от молитвы; но ничего не мог я успеть». И все это говорил окаянный бабам, а сам был невидим.
В это время одна баба положила ребенка в люльку и стала качать его. Дьявол же выхватил ребенка, взял невидимою силой саму бабу, положил в люльку и начал ее трясти, приговаривая: «Люли, баба! Люли, дурная!» Тут вошел в богадельню сам преподобный; дьявол бросился от него в великом страхе, оставив бабу в люльке. Когда Иларион стал святить воду, бес начал страшно кричать и бросать белым камнем, так что вся богадельня потряслась; однако, по молитвам преподобного, никому вреда от того не учинилось. Преподобный совершал свое служение, никуда не оглядываясь, между тем как дьявол все вызывал его с ним переведаться. Наконец, окропляя иконы и стены святою водою, Иларион вступил с дьяволом в решительную борьбу и, обращаясь в ту сторону, где он кричал нелепыми голосами, преподобный воскликнул: «Где еси ты, враже всякие правды? Аз раб Господа моего Иисуса Христа, от его имени гряду бороться с тобою; выходи же, окаянный!» И начал повсюду кропить водою, и на печи, и на полатях, и на лавках, и подлавками, и потолок, и стены. Дьявол же умолк и скрылся и не являлся целые три дня. Но потом опять очутился в богадельнях и опять стал кричать богаделенным бабам: «Хорошо этот монах перед Богом живет, нельзя мне приблизиться к нему!» Когда воротился Иларион, дьявол уже стал не так дерзновенно подавать голос, видимо, ослабевал, и говорил как-то немо. Преподобный говорил ему: «Все ли ты бесстыдствуешь, окаянный? Заклинаю тебя именем Божием, поведай мне, где ты был в эти три дня и где скрывался, когда я кропил святою водою?» — «Когда ты кропил, — отвечал дьявол, — в то время я под платьем на шесте сидел, а как там не мог усидеть, перескочил я на шесток, потому что там ты забыл окропить: там и сидел я до сих пор и отдыхал». Иларион опять спросил: «А камни белые где берешь?» — «С белого города, — отвечал дьявол. «Как твое имя?» — спрашивал Иларион. — «Имя мое Игнатий, — отвечал бес, — княжеского рода; я телесен, живу по плоти. Мамка послала меня к демону, и тотчас же взяли меня демоны». Потом Иларион стал его изгонять из богаделен, но он не шел, говоря, что не сам он здесь вселился, но был послан, и потому не может уйти. Однако мало-помалу стал говорить немо и, ослабевая, исчезал.
