— Нет, но… — Мелисанда потупилась, закусив губу.
— Так в чем дело?
— Но ведь мы не сможем заниматься любовью на яхте, это неприлично. Марии и Стивену это вряд ли понравится… — наконец выпалила она.
Алекс расхохотался:
— Да, пожалуй, даже Марию это повергло бы в шок!
— А ты не сможешь заехать ко мне после совещания?
— Нет, — покачал он головой. — После совещания я поеду прямо в бухту. Извини, но ничего не выйдет. Не огорчайся!
По выражению лица Мелисанды нетрудно было угадать, как сильно она огорчена таким поворотом. Однако ей совершенно не хотелось производить на Алекса впечатление прилипчивой и ненасытной самки. Поэтому она попыталась слегка сгладить свою оплошность и бодро воскликнула:
— Ничего страшного, в нашем распоряжении будет еще завтрашний вечер. В конце концов, этим можно будет заняться и послезавтра. У нас еще много, много дней впереди…
— Лучше не загадывать, а наслаждаться теми редкими минутами счастья, которые нам дарит жизнь, — с загадочной улыбкой произнес Алекс, не слишком обрадовавшись ее намеку на Шекспира: «Завтра, завтра, завтра…».
«И конечно, он прав!» — подумала Мелисанда. Разумнее ловить счастливые моменты и радоваться им! Ведь он не давал ей никаких гарантий на будущее, а она пока была не вправе требовать их от него.
Но от этих разумных доводов ей не стало легче: когда за Алексом захлопнулась входная дверь, Мелисанда окинула грустным взглядом опустевшую спальню и тяжело вздохнула.
Аромат ее духов еще ощущался в салоне «мерседеса», когда Алекс уселся за руль. Запах был настолько тонок, что он, вероятно, не обратил бы на него внимания, если бы не поглядывал то и дело на пустое сиденье рядом с собой. Эх, если бы не этот совет директоров!
Он прогнал прочь расслабляющие мысли. Устраивать совещание руководителей филиалов компании в Европе и Штатах в период карнавала было незыблемой традицией. Это давало людям возможность совместить решение важных вопросов с развлечениями.
Алексу действительно требовалось серьезно подготовиться к совещанию. На его письменных столах дома и в офисе скопились кипы неразобранных писем и деловых бумаг, их обязательно нужно было просмотреть до утра. В последнее время он совершенно запустил дела, увлекшись Мелисандой.
Вот если бы они поженились…
Эта мысль заставила Алекса вздрогнуть, и он едва не задел крылом машину, припаркованную на обочине. Ехать дальше в таком взвинченном состоянии было опасно, и Алекс притормозил у тротуара. Женитьба — слишком серьезный вопрос, чтобы обдумывать его за рулем.
Что за блажь лезет ему в голову? Одно дело — беззаботно наслаждаться общением с умной и красивой женщиной, такой, к примеру, как Мелисанда, и совершенно другое — влюбиться в нее и жениться на ней!
Он уставился сквозь лобовое стекло на автомобильный поток, проносящийся по шоссе с безумной скоростью. Куда все так торопятся? Да куда же еще, как не домой, к семье, торопиться им в это позднее время!
А куда спешит он? В свою пустую берлогу холостяка, где его ждет холодная кровать.
Как ни странно, прозвучавший в его мозгу ответ не порадовал его, хотя раньше он был вполне удовлетворен одинокой жизнью. «Вот именно, — подумал Алекс, — все хорошо, и незачем попусту трепать себе нервы». Он завел мотор и тронул машину с места.
Но откуда взялось у него странное желание развернуться и поехать опять к Мелисанде? Алекс подавил этот импульс и все-таки добрался до своей квартиры. Но она показалась ему настолько отчужденной и мрачной, что он включил освещение во всех комнатах.
Он нахмурил брови, напомнив себе, что ему нужно работать, а времени в запасе у него мало. Для начала он достал из бара первую попавшуюся бутылку вина, наполнил бокал и залпом его осушил. Прихватив бутылку и бокал, он прошел в свой домашний кабинет.
На письменном столе аккуратными стопками лежали подготовленные секретарем бумаги. Помощница заточила для него карандаши именно так, как ему нравилось, а рядом со стопкой чистых листов положила его любимую перьевую ручку.
Алекс поставил бутылку с вином и бокал на полированную столешницу, ничуть не волнуясь о том, что могут остаться следы от них, и тщательно задернул шторы на окнах, не желая видеть свое отражение в стеклах.
Спустя час он обнаружил, что просмотрел только четвертую часть документов. И если бы его спросили, о чем в них шла речь, он затруднился бы ответить. Смысл прочитанного не укладывался у него в голове, сколько бы он ни пробегал глазами текст.
Алекс плеснул вина в бокал и раздраженно вздохнул, полный решимости читать вдумчиво и делая заметки: это всегда помогало ему сосредоточиться. Взяв блокнот, он стал старательно записывать в него свои замечания, но вскоре понял, что рука чертит на листе наброски ювелирных изделий. Он с удивлением уставился на свои рисунки, невольно прикидывая, стоит ли их сохранить для будущей работы.
Внезапно он чертыхнулся и, подавшись вперед, стал пристально всматриваться в то, что у него получилось. В конце концов он вырвал листок из блокнота и со злостью швырнул его в угол.
— Ну и видок у вас сегодня, Роубсон! Похоже, вам так и не удалось вздремнуть ночью, — с кривой ухмылкой воскликнул Антонио Родригес, член совета директоров, едва Алекс вошел в зал для совещаний. — Надеюсь, дело того стоило!
— Иначе и быть не может, — хмыкнул другой член совета. — Видел бы ты его женщин! А если он был с той самой, с которой появился на карнавале, то нам следует радоваться, что он вообще жив.
Алекс пропустил мимо ушей эти язвительные замечания коллег и, сев за стол, стал читать какой-то документ.
— Кофе, мистер Роубсон! — Секретарша поставила на стол дымящуюся чашку.
Алекс молча кивнул ей в знак благодарности.
— Я взяла из большого сейфа то, что вы просили, и положила в ваш письменный стол. Я его заперла. Вот ключ! — Она положила ключ рядом с чашкой. — Вам еще что-нибудь нужно?
Алекс покосился на ключ и почувствовал, что у него неприятно засосало под ложечкой, но вовсе не потому, что он еще не завтракал.
— Я могу идти? — Ледяной тон сеньоры Санчес свидетельствовал, что она не очень довольна шефом.
— Да, конечно! — спохватился он. — Благодарю вас, вы свободны.
Секретарша повернулась и, выпрямив спину, гордо ушла, слишком громко захлопнув за собой дверь.
Алекс поспешно спрятал ключ во внутренний карман пиджака: не хватало только думать о том злополучном футляре во время совета! Для этого у него еще будет время. Он постучал ложечкой по своей чашке:
— Совещание директоров объявляется открытым!
Его резкий голос вызвал у некоторых коллег легкое недоумение, но Алексу было на это наплевать, как и на то, что думает о нем сеньора Санчес.
