Ты мой дом, вечный дом.Нету двери, нет окошка,Нету двери выбежать,Нет окошка выглянуть (27 547)[2].
Вероятно, в дайнах сохранился образ древнего погребального кургана, деревянных помещений или каменных гробниц. Во многих отрывках из латвийских народных песен говорится о захоронении, расположенном на небольшой песчаной горе, где находится так много могил, что нет уже больше места для вновь прибывших. Скорее всего, в этом тексте имеются в виду общие погребения, относящиеся к бронзовому веку, где размещались сотни могил, или погребения периода железного века с рядом могил, принадлежащих одной семье.
Если место обитания умерших на «высокой песчаной горе», расположенной по соседству с деревней, отражает наиболее реалистическую сторону народных верований в жизнь после смерти, существовала и воображаемая «гора», или «крутая каменная гора», на которую предстояло взобраться мертвому. Поэтому умершим нужно было иметь крепкие ногти на руках или карабкаться с помощью когтей животных. На этой «крутой горе» проживает Dievas (Диевас, бог) и собираются умершие. И снова очевидна связь между жилищем бога и мертвых. Кроме того, из мифологических песен становится ясно, что целью являются не «гора» (образ неба), но то место, которое находится за горой.
Дорога к этому таинственному месту оказывалась долгой. Умершие могли скакать на лошадях по небу, подниматься вместе с дымом от огня или лететь как птицы по Млечному Пути, который на литовском языке означает «путь птиц», или отправиться на лодке по «пути солнца», плывя ночью по водам, перемещаясь на восток по морю, по рекам Даугаве или Неман. Там, где спит Солнце, где оно купает своих лошадей, появлялись другие боги, Диевас, бог грома, луны и божество моря. И где-то далеко, в том отдаленном месте находились серый камень и солнечное дерево или железный столб, а около столба – две лошади.
Перед нами представление о космическом дереве балтов, небесной оси. Явные переклички находим в индуистской, римской, славянской и немецкой мифологиях. В фольклоре обычно встречается дуб или береза с серебряными листьями, медными ветками и железными корнями. Иногда появляется огромная липа или яблоня. Они стоят на камне, в конце «пути солнца». Солнце вешает свой пояс на ветки, спит в кроне дерева, и, когда встает утром, дерево окрашивается в красный цвет.
«За горой, там, где солнце, живет моя матушка», – говорится в литовской песне. Путь умершего в обитель богов – это путешествие к краю видимого мира. Также говорят: «Он находится в обители вечности». Литовское слово dausos сохраняет значение таинственного обиталища и не может быть переведено словами «рай» или «небеса».
Уход тени умершего не означает, что нарушается его связь с живыми. Его животворящая сила, аналогичная древнегреческой pneuma или римской anima, не покидает землю. Она возрождается в деревьях, цветах, животных, птицах. Душа могла покинуть тело вместе с выдохом, при испарениях и тотчас найти приют в растениях, животных или птицах. Иногда она могла выпорхнуть прямо изо рта в форме бабочки, пчелы, мыши, жабы, змеи или вырасти изо рта юной девушки в форме лилии.
Чаще всего реинкарнация происходила в виде дерева: духи мужчин поселялись в дубах, березах и ясенях, женщин – в липе и ели. У балтийских народов сложились невероятно доверительные отношения со всеми названными деревьями. Дуб и липа стали главными деревьями, упоминаемыми в фольклоре. Когда рождался человек, ему посвящалось определенное дерево, выраставшее под действием тех же процессов, что и его человеческий двойник. Если дерево срубали, человек умирал.
Росшие на старых литовских кладбищах деревья никогда не рубили, поскольку в пословице говорилось, что если срубить дерево с могилы, то можно нанести вред усопшему. Поэтому и на кладбище не следовало косить траву. В пословице говорилось: «Из погребальной травы течет наша кровь».
Кроме растений, души умерших чаще всего поселялись в птицах, женские – в кукушке или утке, мужские – в соколе, голубе, вороне или петухе. Происходила также реинкарнация в волков, медведей, собак, лошадей и котов. В протестантских погребениях середины XIX века в прусской Литве (на территории Клайпеды) обнаружены деревянные погребальные плиты, напоминающие по форме жаб или других рептилий. Они соединяются с мотивами цветов и птиц, на другие погребальные памятники положены лошадиные головы.
Земля считалась Великой Матерью. Все были обязаны ей жизнью: люди, растения, животные. По-латышски она называлась Žemes mate – «мать-земля», в литовском – Žemyna, от žeme – «земля». Антропоморфический образ земли неопределен, но она предстает в виде земли, хранящей вечную тайну жизни. Ее назвали поэтично: «цветущая», «распускающая почки». Функции земли распределялись между отдельными низшими божествами леса, поля, камней, воды и животных, которые в латвийском фольклоре приобретали имена «матери лесов», «матери полей», «матери весны», «матери домашних животных».
Кардинал Оливер Схоластик, епископ Падерборнский, в своем повествовании о Святой земле, написанном около 1220 года, так описывает обычаи балтов: «Они поклоняются лесным нимфам, лесным богиням, духам гор и низин, воды, полей и лесов. Они ожидают божественной помощи от девственных лесов, поэтому поклоняются источникам и деревьям, курганам и горам, большим камням и горным склонам, всему тому, что кажется им наделенным силой и властью».