Книга Из ниоткуда. Автобиография - Джейми Варди

Перед тем как мы высадились у дома, Бэкки предсказала, что вскоре мы услышим об этом инциденте. Но никто не упоминал слово «расизм».

Преподаватели разъясняли исторический контекст, стоящий за произнесенным мной словом, и о его значении, берущем свои корни во Второй мировой войне, когда некоторые уже считали это слово оскорбительным, а другие, в частности люди старшего поколения, так не думали. Та дискуссия действительно открыла мне глаза, и, разумеется, теперь мне было еще более стыдно за произнесенное.

Три четверти размера моего штрафа были переданы в личное распоряжение студента, которого я оскорбил, чтобы он мог перенаправить эту сумму на благотворительность по собственному усмотрению. Большая часть оставшихся денег была распределена в местные благотворительные организации, которым оказывает поддержку «Лестер».

Я понимал, что дисциплинарное взыскание «Лестера» не будет окончательным завершением инцидента. В СМИ шли дебаты относительно того, как Футбольная ассоциация должна вести себя, согласуя свои решения с английским кодексом норм поведения, может ли быть рассмотрена моя кандидатура на включение в состав сборной на квалификационные матчи Евро-2016 против команд Сан-Марино и Швейцарии, которые должны были состояться в начале сентября.

Рой Ходжсон включил меня в свою команду, и сказал мне об этом сразу, как только я прибыл в «Сент-Джорджес Парк» (я даже еще не закинул сумку в свою комнату). Он сказал, что у Дэна Ашворта, технического директора Футбольной ассоциации, будет ко мне разговор относительно моего дела, но Рой собирался включить меня в список в любом случае. Он был так дружелюбен, как только мог, и это правда было очень приятно. С Дэном я встретился в тот же день. Он попросил меня рассказать подробности произошедшего и напомнил мне о моей ответственности в качестве игрока национальной сборной – как на поле, так и за его пределами.

Я до сих пор прокручивал те моменты в моей голове, а это значило, что с прошлым еще не покончено. Об этом было так много сказано и написано, а мой дом был под постоянной осадой репортеров, что говорило о том, как сильно поменялась моя жизнь. А это, в свою очередь, значило, что мне надо поменяться вместе с ней, так как оказаться в ситуации, при которой моя карьера могла быть скомпрометирована, мне больше никогда не хотелось.

Я решил перестать выходить в свет, устроить самому себе домашний арест, почти такой, как тогда, когда я носил бирку в Малин-Бридже (хотя в той ситуации это было не добровольным решением). Так что поиск развлечений вне дома закончился, они, развлечения, стали приходить сами ко мне домой. Я оборудовал дома бар и поставил большой стол для снукера в игровой комнате. У меня были сумасшедшие ночи с укладыванием детей спать, игрой в «Call of Duty» и просмотром сериала «Родина».

Мне просто хотелось остудить голову и сконцентрироваться на футболе, ибо теперь я жил, как золотая рыбка в аквариуме, а общество наблюдало за каждым моим движением. Большинство футболистов постепенно привыкло жить в центре внимания, они практически росли, находясь в нем. Со мной же все произошло в одно мгновение, и ничто не в состоянии подготовить человека к подобному. Это – будто ураган, пронесшийся по твоей жизни, вытаскивающий на поверхность все, что происходило в твоем прошлом, оставляя тебя в страхе перед тем, что еще может всплыть в любой момент.

* * *

Кое для кого святого ничего нет. Это я осознал через пару месяцев после инцидента в казино, когда оказался в центре еще одной медийной бури, на этот раз связанной с моей семьей. Сначала всплыло то, что я разругался с родителями, а затем, спустя две недели, газета «Воскресная почта» посчитала, что будет хорошей идеей дать мне узнать: мой «настоящий отец» – это неизвестный мне человек. И это не все: они послали его посмотреть мою игру, а затем взяли у него интервью. Если кому-то интересно, почему я уделяю так мало времени средствам массовой информации, то вот вам ответ.

Автором истории о мужчине, который бросил мою мать, когда я был совсем ребенком, и больше никогда не пытался установить контакт, был, конечно, не он сам. Ее поведала нам газета. Они выследили его, а чтобы статья была «рабочей», они устроили для него посещение моего матча, хотя он сам признал, что футбол его не интересует. Не интересовало «Воскресную почту» и то, как история отразится на людях, замешанных в ней. Их интересовала только работа и их право выставлять истории напоказ – безотносительно той боли, которую она причинит.

Узнал я об этом уже только после того, как она была опубликована. Я как раз собирался на рождественскую вечеринку с остальными игроками «Лестера», когда Джон, мой агент, позвонил мне, чтобы ошарашить новостями в очередной раз. После опубликованной пару недель назад в «Сан» другой статьи – о моем семейном конфликте – мне показалось, что все происходящее было «месяцем ударов по Джейми Варди».

«Бьющий футбольные рекорды парень – это мой сын? Да вы шутите!» – вот таким был заголовок. Под ним говорилось: «Момент изумления, когда “Воскресная почта” поведала мужчине, что он – отец футболиста-сенсации Джейми Варди». Еще они сфотографировали его на стадионе с одной поднятой рукой, а надпись гласила: «Ричард Гилл приветствует сына, которого он никогда не знал, в момент, когда Джейми Варди выходит на поле».

На самом деле этот жест адресовался фотографу-постановщику, а вовсе не мне. Да и, говоря по большому счету, это не мой отец. У меня не было планов когда-либо впускать этого человека в свою жизнь. Я быстро пробежал глазами по его интервью, в котором он, кстати, говорил, что «раньше никогда не слышал о Джейми Варди, не говоря уже о том, что и не думал, что это его сын». И что он был «потрясен и ошеломлен тем, насколько его сын популярен». Мне подумалось: «Какое ничтожество. Не хочу иметь с ним ничего общего».

Я уверен, что существует способ получше узнать о том, что мужчина, которого я всю жизнь звал отцом, на самом деле им не являлся. У меня были какие-то подозрения и раньше из-за некоторых вещей, происходивших со мной в молодости, но не более. Был случай, когда кто-то подходил ко мне на улице, заявляя: «Это твои сводные братья». В другой раз кто-то обратился ко мне в баре: «Мы знаем твоего настоящего отца». Я не задавал дальнейших вопросов, не заводил об этом разговоров и вообще ни с кем не делился произошедшим. Я не такой человек, я все держу в себе. И уж точно я не считал, что могу поднимать эту тему в разговоре с родителями. Если я не был на сто процентов уверен, то с чего бы мне верить кому-то, кого никогда раньше не видел?