Геббельс вообще старался очень аккуратно относиться к терминологии; видимо, сказывалось то, что когда-то он занимался наукой. От своих подчиненных он требовал подобной же аккуратности или даже, можно сказать, осторожности. В немецких печатных изданиях времен Второй мировой войны, невозможно найти слова «солдат» для обозначения русского противника. Обозначения: «русские», «советские» и «иваны» попадаются достаточно часто, а вот слово «солдат» отсутствует. Дело в том, что в Третьем рейхе понятию «солдат» придавался едва ли не сакральный смысл. Солдат, – это тот, кто в первую очередь должен был являться носителем национал-социалистической идеологии. Соответственно, даже союзники относились ко второму сорту. В воспоминаниях бывшего офицера вермахта командира саперного батальона майора Гельмута Бельца можно найти полные горечи слова, характеризующие подобное положение вещей:
«Мы, немцы, – венец творения и господа всего сущего, мы одни – хорошие солдаты, мы – все и вся! А другие зачем существуют? Для спокойных участков фронта, для затычки брешей, как фарш для котлет. Для этого они сгодятся! Да, нам они как раз кстати. Вместо снарядов больших калибров подкинем-ка пять-шесть рыцарских крестов их командирам, опубликуем в газетах фотографии с длинными комментариями – все это, конечно, для них весьма привлекательно»[229].
Несмотря на то что писавшим двигали возмущение и гнев, сказанное им объективно. То, что именно немецкий солдат – истинный солдат, внушалось постоянно. То, что союзники воюют хуже, – подразумевалось, но не афишировалось. И наконец, противник вообще не удостаивался подобного обозначения, поскольку не обладал необходимым набором качеств.
Использование музыкального сопровождения для усиления драматического эффекта. Здесь уместно будет вспомнить, что воздействие на человека усиливается многократно, если оно направлено на несколько органов чувств одновременно. Работая над каждым из выпусков «Вохеншау», Геббельс всегда старался, чтобы изображению соответствовало звуковое сопровождение, дополнявшее образ, возникающий на экране:
«Вечером новый выпуск "Вохеншау". Предстоит много работы по монтажу и музыкальному оформлению. Зато потом он обретет литые формы, станет настоящим шедевром кинохроники».
Кадры с марширующими немецкими солдатами, как правило, традиционно сопровождались бравурными маршами, придававшими военным действиям на экране цельность и даже некоторую праздничность.
Важные сообщения по радио тоже не обходились без подходящего озвучивания и сопровождались, например, звуками фанфар. Историк Курт Рисе пишет, как трепетно Геббельс относился к тому, как, где, с какими промежутками должны они звучать. С хронометром в руках он подсчитывал, сколько времени понадобится матери семейства, чтобы подойти к радиоприемнику с кухни. А сколько времени понадобится ей, чтобы собрать вокруг приемника детей и мужа? Сколько раз надо давать позывные: один раз, а может, два или три?
Так же лично Геббельс проверял и то, как будут звучать фанфары перед передачей, возвещающей начало войны с СССР. «Между тем я испытываю новые фанфары для радиопередач. Это очень подходит к обстановке… На этот раз фанфары будут возвещать об особой важности радиопередачи. Они прозвучат вступлением к речи Гитлера, который оповестит мир о начале новой войны»[230].
Геббельс знал, что делал. Можно, конечно, иронически отнестись к картине Пауля Падуа, написанной в 1939 году и изображавшей немецкое семейство, рассевшееся под радиоприемником, с тем чтобы, затаив дыхание, слушать речь Гитлера. Оставлены дела, дети забросили игрушки, а на все это взирает с портрета фюрер. Но ведь именно так и слушали!
А коль скоро радио – одно из самых популярных средств массовой информации, то важна любая мелочь.
Создание ощущения сопричастности и общности. На чувстве общности и противопоставлении себя другим, собственно, строилась вся идеология национал-социализма: «мы против них». Именно поэтому создание особого состояния единения являлось одним из излюбленных приемов в средствах массовой информации. Особенно актуальным стал данный способ во время ведения боевых действий. Бывало, что для усиления пропагандистского эффекта использовался попутно или в качестве самостоятельного еще один метод: обратная связь. Именно в этом случае достигался максимальный результат, поскольку идея единения находила соответствующее подтверждение. Одним из самых выразительных примеров в данном случае можно считать радио-мост, организованный на Рождество, 24 декабря 1942 года. В данном случае особо циничным выглядело то, что в этой акции участвовала и находящаяся в окружении под Сталинградом 6-я армия, командование которой 30 декабря будет поставлено в известность о том, что деблокирование не представляется возможным. Солдатам поступит приказ держаться до середины февраля своими силами, в надежде на то, что ситуация нормализуется. Солдатам продемонстрировали, что они – часть великой нации, после чего их бросили на произвол судьбы.
«Внимание всем! Еще раз под впечатлением тех часов, которые мы вместе пережили, наши товарищи, находящиеся на дальних рубежах, засвидетельствуют в этой передаче своими откликами наше единство…
– Внимание, я вызываю еще раз Сталинград!
– Здесь Сталинград! Здесь фронт на Волге!
– Еще раз фронт в Лапландии!
– Здесь Лапландский фронт, в финском зимнем лесу…
– Внимание, еще раз Кавказский фронт!
– Докладывает фронт на Кавказе!
– Внимание, экипажи подводных лодок в Атлантике!
– Здесь центр по координации подводных лодок в Атлантике…
А теперь мы вас просим, друзья, исполнить совместно красивую старую немецкую рождественскую песню "Тихая ночь, святая ночь". (Звучит песня).
Благодаря этому спонтанному желанию наших товарищей, находящихся далеко от нас, мы связали воедино все станции. Теперь наши воины поют у Ледовитого океана, в Финляндии, теперь они поют и под Ржевом, а теперь мы подключаем все остальные станции: Ленинград, Сталинград, а теперь к нам присоединяется и Франция… Вот присоединилась Африка. Теперь все поют вместе, все поют с нами вместе в эти минуты старинную немецкую рождественскую песню»[231].
Нарочито примитивное изложение. То, что пропаганда должна быть доступна, постоянно подчеркивалось и Гитлером, и Геббельсом. Если в том была необходимость, то она могла стать не просто доступной, но откровенно примитивной. Именно интеллектуал Геббельс высказал мысль, что худший враг любой пропаганды – интеллектуализм. Потребность в примитивном изложении фактов появлялась, как правило, в том случае, когда надо было донести до аудитории достаточно ограниченный объем важной информации.
