Мы тебе приносим это, Чтобы ты не забывала, Кем была когда-то в жизни. Ибо мы всем сердцем знаем, Ибо мы все время помним – Глубоко под мерзкой шкурой Скрыта милая принцесса. Ах, вернись, вернись, принцесса! По тебе мы так тоскуем… Ах, вернись, вернись, принцесса, Обменяй златой свой обруч На корону золотую…
На глазах у детей четверо эльфов вышли из-за деревьев, неся на носилках нечто, завернутое в черную ткань. Толпа пела все громче, эльфы взялись за руки и стали водить хоровод вокруг носилок.
Чувствуя, что сейчас произойдет нечто очень важное – и скорее всего удивительное, – дети застыли на краю поляны.
Четверо эльфов вынесли свою ношу на середину поляны и поставили на землю. Было не так-то просто понять, что происходит, ибо колеблющийся свет факелов и проносящиеся в хороводе эльфы постоянно загораживали вид. Но вот двое эльфов откинули черную ткань, Майкл увидел нечто белое и призрачное, потом сверкнуло золото. После этого ликование многократно усилилось, пение заполнило всю долину, танцующие эльфы кружили все быстрее и быстрее, и Майкл понял, что если он немедленно не пустится в пляс, то уже никогда в жизни не будет знать счастья.
– Майкл! – завопила Эмма. – Мы должны…
– О, я знаю, знаю!
И дети, торопливо распушив свои лиственные головные уборы, вскочили на ноги. Но им было не суждено вступить в хоровод, ибо в этот самый миг пронзительный вопль прорезал долину. Это был тот же самый свирепый, жуткий, леденящий кровь крик, который они слышали вечером, спускаясь по каменной лестнице, вырубленной в склоне горы. Пение тут же оборвалось, факелы погасли, и все эльфы, вместе с купальной кабинкой, деревянными туалетными столиками, корзинками для пикника и огромным велосипедом с разными колесами, пропали без следа.
Стало темно и тихо, а дети в своих папоротниковых коронах растерянно стояли на краю поляны.
Майкл почувствовал, как тоскливая тяжесть вновь овладевает его телом. Ему больше не хотелось ни петь, ни танцевать. Он вдруг вспомнил, что терпеть не может танцы. И что это такое у него на макушке? Он посмотрел на Эмму, смутно различимую в звездном свете, и увидел у нее на голове безобразное месиво из глины и рваных папоротников. Несколько обрывков стеблей уже начали лениво сползать вниз по ее щеке.
– У меня на голове мерзкая пакость из листьев и грязи? – тихо спросила Эмма.
– Угу, – ответил Майкл, всей душой надеясь, что нечто, проползшее по его уху, не было огромным жуком. – А у меня тоже?
– Ага.
Не говоря ни слова, дети сорвали с себя папоротники и, как смогли, вытерли с волос полузасохшую грязь. У них пропало всякое желание спрашивать друг у друга, как они выглядят.
– Куда подевались эльфы? – спросила Эмма.
Майкл пожал плечами, он был слишком взбешен, чтобы думать об этом. Он всегда знал, что эльфы неумны и тщеславны, а теперь оказалось, что они еще поют песни, от которых приличных людей охватывает идиотское желание наряжаться, обмазывать голову грязью и… и…
«Они просто дети! – со злостью подумал Майкл. – Всего-навсего глупые, безмозглые дети!»
Окинув взглядом поляну, Майкл увидел, что эльфы бросили на траве загадочный предмет, который спустили с носилок. Внезапно ему захотелось выяснить, что это такое.
– Подожди меня здесь.
– Что? Майкл, не…
Эмма хотела удержать его, но Майкл, низко пригнувшись, выбежал на поляну. Он был уже совсем рядом с оставленным предметом, когда новый жуткий вопль эхом прокатился по долине. На этот раз он прозвучал гораздо ближе. Следовательно, тот, кто его издавал, стремительно приближался.
Но несмотря на это, Майкл целую минуту просто стоял и смотрел. Загадочный предмет оказался фигурой эльфийской девочки, вырезанной из прозрачного льда. Девочка была примерно одного возраста с Майклом, хрустальные волосы струились по ее спине, неизвестный скульптор изваял ее счастливой и смеющейся. Несмотря на все свое предубеждение против эльфов, достигшее наивысшей точки после недавнего эпизода, Майкл был вынужден признать, что никогда в жизни не видел никого прекраснее этой ледяной эльфийской девочки. Протянув руку, он провел пальцами по руке статуи, чувствуя холод и гладкость уже начавшего подтаивать льда. Тонкий золотой обруч, похожий на корону, обвивал голову девочки. Почти не задумываясь над тем, что делает, Майкл взял и снял его. Ледяная девочка была так похожа на живую, что он почти ждал, что она рассердится. Но она, разумеется, даже не шелохнулась, а Майкл, взглянув на обруч, увидел, что тот представляет собой венец из переплетенных тонких золотых лент.
Что все это значило? Кто она такая?
Из оцепенения его вывели новые жуткие крики. На этот раз они были совсем близко. Нечто приближалось, причем очень быстро.
– Майкл!
Эмма бежала к нему через поляну. Не раздумывая, Майкл сунул золотой венец в сумку и только собрался приказать сестре немедленно возвращаться в рощу, как послышался еще один крик, и из-за деревьев с противоположной стороны поляны выбежал Габриэль.
– Ложись! – не своим голосом прогремел он. – Ложись!
Дикий вопль повторился, на этот раз сверху, и прежде чем Майкл успел поднять глаза, его с силой швырнули на землю.
– Лежать! – рявкнул Габриэль.
Эмма продолжала звать его, а потом лежавший на животе Майкл услышал над головой громкое хлопанье крыльев; посмотрев за спину Габриэлю, он увидел, как чудовище спикировало с ночного неба, подхватило его сестру и взмыло ввысь.
