На протяжении всего царствования Федор Иванович давал иноческим обителям не только землю и деньги, но также наделял их правами на пользование ценными угодьями, — например «рыбными ловлями», — даровал некоторым из монастырей льготы по выплатам казенных пошлин, повелевал местным властям отстаивать монастырские земли и промыслы от «насильства» со стороны посадских людей.
Как щедрого жертвователя Федора Ивановича знали и на Православном Востоке. Собственно, русское серебро и русские меха отправлялись в монастыри Афона, шли на поддержку православных иерархов Константинополя, Святой земли, Египта и т. п. на протяжении столетий. Дорожка с Православного Востока в Москву за милостыней была проторена еще в XIV веке. Федор Иванович не изменил этой старинной традиции, более того, он порой раздавал деньги сверх обычного. В Новом летописце об этом рассказывается с радостью и гордостью: «Приидоша… ко государю из Полестинские земли из Еросалима и изо всех святых мест митрополиты и архиепискупы и епискупы и архимариты и игумены и простые старци о утвержение веры и прошаху милостыни, чем откупатися от турсково гонения, приносаша многи мощи святых и всякую святыню к нему, государю. Он же государь их жаловаше и даяше им милостыню болшую и отпуская их, ковождо свое место. Многия же видяху православную христианскую истинную непорочную веру и осташась на Москве; тут же остася Кипрский архиепискуп Игнатей».
Константинопольский патриарх Иеремия, с которым в Москве завели особенную дружбу[72], получил тысячу рублей на строительство храмов, а также ради молитв его о чадородии царицы Ирины Федоровны. В грамотах царя, патриарха Московского и Б.Ф. Годунова патриархам Православного Востока за 1592 год также содержатся просьбы о чадородии: «…чтоб милосердый Бог вашего ради чеснейшего архиерейства, и всех благочестивых святейших патриарх, и всего с вами освященного… собора молитв подал нам милость свою и разверзл бы союз чадородия нашего в наследие рода нашего, дабы многорасленая ветвь царского нашего корени провела в надежу нашим великим государьствам…»,[73] Такого рода просьбы всегда сопровождались богатой милостыней. Наконец, рождение долгожданного ребенка отмечено колоссальными пожертвованиями, отправленными на Святую землю, о чем речь пойдет ниже.
Иного рода царская милость и пожалование были явлены Псковской земле в трудный час. В 1592 году в северных областях России началась эпидемия, от которой не знали спасения: «Бысть… мор велик язвою, а почало мереть с весны и до осени, и в тот мор епископ Мисаил преставися». Государь, твердый в вере, уповающий на помощь Божью, решил прибегнуть к небесному заступничеству. По словам псковской летописи, он «прислал со святою водою с Москвы чюдотворцовых мощей Петра, Алексея, Ионы, и мед чудотворцов Алексеев». По мнению самих псковичей, именно эта мера и оказалась спасительной: «С тех мест преста мор». С точки зрения крепко верующего христианина, государь Федор Иванович даровал Пскову что-то вроде мистической защиты от великой напасти.
Действия Федора Ивановича как храмоздателя и церковного благотворителя очень хорошо показывают, что благочестие его мощно подпитывалось обстоятельствами семейной жизни. Среди них немаловажное значение имела печаль государя по безвременно ушедшему брату. Однако еще горшую кручину вызывала бездетность, толкавшая царственную чету к постоянным щедрым пожертвованиям, к благодеяниям на пользу Церкви — даже при тех расстроенных финансах, даже при том падении военно-служилого потенциала, которые достались Федору Ивановичу в наследство от отца.
Как видно, смилостивился Господь над царственной четой, измученной долгим ожиданием ребенка. Царь с царицей получили в зрелых уже годах то утешение, которого лишены были в юности. У них появилось дитя.
Горькая это история. Горькая и печальная. Хотелось бы лучшей доли благочестивому царю и его супруге. Но, как видно, кого Бог любит, тому посылает наигоршие испытания.
Появлению Феодосии — дочери царя Федора Ивановича и царицы Ирины Федоровны — радовалась вся страна. Так ждали это чадо! Столько веселья, столько добрых надежд принесло ее появление на свет! Милосердному, глубоко верующему царю его подданные желали счастья, и оно ненадолго оттеплило холод бесплодного брака. Летопись сообщает о ликовании, охватившем тогда столицу: «Родися у государя благочестивая царевна Феодосия Федоровна, и бысть радость на Москве велия. Царь же Федор Иванович опальных, кои были приговорены х казни, заточены по темницам, всех государь пожаловал, ис темниц велел свободити, и по многим монастырем давал многую милостыню и посла в Еросалим и во всю Полестинскую землю по монастырем с милостынею Михаила Агаркова с товарищи, со многою доволнею милостынею. Они же быша в Еросалиме и приидоша к Москве с великою честию».
Крестил девочку старец Троице-Сергиева монастыря Варсонофий Якимов.
Известия о прибавлении в семье русского царя были отправлены к иностранным дворам. Особое значение придавалось миссии Михаила Федоровича Огаркова, Трифона Коробейникова и Василия Сыдавного (январь 1593го). Их, в полном соответствии с летописным сообщением, направили в Святую землю и к другим святым местам Православного Востока. Представители московского государя посетили Царьград, Антиохию, Иерусалим, а также иноческие обители Египта и Синайского полуострова. Они везли для раздачи фантастически большую «заздравную милостыню» — более пяти с половиной тысяч «угорских» золотых, а также пушной товар. За такую сумму в конце XVI столетия можно было купить… город средних размеров. Или снарядить армию для дальнего похода. Или построить крепость от первого до последнего гвоздя. Размер милостыни заставляет предполагать, что царь Федор Иванович был уверен во вмешательстве самого Бога, милосердие которого только и позволило появиться на свет долгожданному ребенку. Сумасшедшая радость заставила его раздать столь великую «казну».
Помимо семейного, чисто человеческого значения у рождения царевны были важные политические последствия. Феодосия Федоровна, во-первых, самим фактом своего существования доказывала: у царя могут быть наследники; во-вторых, даже если их не будет, маленькая девочка по крови соединена не только с родом московских Даниловичей, но и с родом Годуновых. Если правильно выдать ее замуж, все семейство Годуновых получит дополнительный шанс остаться на самом верху властной иерархии, у кормила правления. Малышка еще агукала и просила соску, а московские посольские дьяки уже представляли ее европейским дипломатам как завидную невесту для тамошних принцев. Какой-нибудь отпрыск императорского дома Габсбургов, договорившись о будущем браке и обещав принять православие, мог тогда получить статус русского престолонаследника. Разумеется, подобная ситуация гарантировала бы Годуновым, ближайшей родне царевны, самое высокое положение при дворе. Историк Р.Г. Скрынников весьма точно высказался на этот счет: по его мнению, Борис Федорович «…рассчитывал играть при дворе племянницы такую же роль, как и при дворе сестры». Матримониальные планы Годуновых поддержал влиятельный дьяк А.Я. Щелкалов, лично беседовавший на этот счет с «цесарским» послом Варкочем.
