Тем временем торжества, продолжавшиеся целый месяц, затянулись, а Генрих как будто и не собирался ехать в Польшу, что вынудило короля пригрозить ненавистному братцу: «Если вы не отправитесь по-хорошему, я велю вас выдворить силой!» Зная характер брата, Генрих Анжуйский незамедлительно засобирался в путь. До германской границы его провожал весь двор во главе с королем и королевой-матерью. Близ Люневиля Екатерина попрощалась с королем Польским, напутствовав его словами: «Отправляйтесь, сын мой, вы недолго будете отсутствовать». Она всё знала: Карл IX не жилец, герцогу Алансонскому королем не бывать, и трон Франции вскоре достанется ее любимчику Генриху Анжуйскому.
Неисправимые заговорщикиГерцог Алансонский тоже понимал это. Он решил действовать, опираясь на помощь протестантских князей Германии, дабы отстоять свое право и на должность генерального наместника Французского королевства, и, в перспективе, на королевский трон. Людвиг Нассауский изъявил готовность вторгнуться во Францию во главе наемного войска. Предполагалось встретиться близ Седана. Генрих Наваррский охотно согласился участвовать в намечавшейся авантюре. Договорились тайком покинуть двор на пути между Суассоном и Компьенем, где их должен был встретить конный отряд гугенотов и эскортировать к Людвигу Нассаускому в Седан. Однако намеченный побег не состоялся. Генрих Наваррский проболтался Маргарите, а та доложила обо всем матери, и надзор за неверным мужем и зятем ужесточился. Генриху Наваррскому оставалось лишь язвительно шутить, что теща роется под его кроватью и сторожит его двери, так что он опасается, как бы эти меры не явились прелюдией к его убийству, не состоявшемуся в Варфоломеевскую ночь.
Прошло не так много времени, и, несмотря на все принятые королевой-матерью меры, созрел новый заговор, в котором оказались замешанными, помимо непременных участников — герцога Алансонско-го и Генриха Наваррского, герцог Монморанси, маршал Коссе, а также, среди многих представителей дворянства, и очередной любовник Маргариты Бо-нифас де Ла Моль. Дело принимало серьезный оборот. Предполагалось, что несколько сот заговорщиков в последний день карнавала, 23 февраля
1574 года, прорвутся в Сен-Жерменский замок, в котором тогда находился больной Карл IX, и, предварительно арестовав короля, королеву-мать и их приближенных, потребуют для герцога Алансонского должности генерального наместника королевства. В случае сопротивления предполагалось ни с кем не церемониться. Поскольку дело было накануне Великого поста, впоследствии эта авантюра получила название «заговора скоромных дней».
Однако и на этот раз всё сорвалось. Маргарита по прямому поручению матери вытянула из своего любовника секретные сведения. Екатерина незамедлительно забила тревогу, подняв на ноги швейцарскую гвардию и французские роты. Герцога Алансонского привели в кабинет к королю, и он во всем признался, поспешив свалить всю вину на своих товарищей, включая и Генриха Наваррского, а те на допросах старались не отстать от него, обвиняя всех и вся, лишь бы выгородить себя. Посреди ночи королевский кортеж направился из Сен-Жермена в Париж. Своего сына герцога Алансонского и зятя Генриха Наваррского Екатерина везла в собственной карете, не желая ни на минуту спускать глаз с этих отъявленных заговорщиков, отныне находившихся на положении заключенных. Карла IX, сраженного новым потрясением, несли на носилках. По прибытии в Париж он окончательно слег и больше не поднимался. В начале апреля он велел перевезти себя в Венсенн, дабы там, в стороне от придворных интриг, спокойно умереть.
Jla Моль и его сообщник Аннибале Коконна были арестованы и подвергнуты допросу под пытками. Герцога Алансонского и Генриха Наваррского также подвергали весьма унизительным для них допросам. Герцог Алансонский, понимая, что находится в отчаянном положении, во всем сознавался, передавая мельчайшие детали планировавшейся операции, каялся в своих прежних связях с Колиньи. Католическая партия и в первую очередь Гизы наседали на Екатерину Медичи, требуя, чтобы она избавилась от этих неисправимых заговорщиков, прежде всего от короля Наваррского. Хотя они били в самое больное место королевы-матери, указывая ей, сколь опасен был, учитывая безнадежное состояние короля, этот заговор для герцога Анжуйского, она повела себя достойно, не желая совершать столь чудовищное преступление — обрекать на смерть собственных сына и зятя. Правда, она потребовала от них полного признания и покаяния — и получила: главные заговорщики «признались», что их подбили на заговор Ла Моль и Коконна. Принц Конде, которого в момент заговора не было при дворе, бежал к немецким князьям, навсегда выскользнув из рук Екатерины.
В этом заговоре «политиков» и «недовольных» оказались замешанными и такие важные персоны, как маршалы Монморанси и Коссе, которых в качестве наказания посадили в Бастилию, а также знаменитый астролог королевы-матери Козимо Руджери. Хотя этот колдун и внушал многим страх, ему тоже не удалось избежать ареста. Поводом для этого послужило обнаружение у Ла Моля восковой фигурки, какие использовал в своих колдовских целях Руджери. Стали допытываться, кого изображает эта фигурка, и решили, что — короля, которого враги задумали извести подобным способом. Jla Моль и Руджери отпирались, уверяя, что фигурка изображает королеву Марго, которую собирались завлечь подобным способом в постель к Ла Молю. Екатерина, хорошо изучившая свою дочь, знала, что не требовались столь исключительные меры для разжигания ее любовной страсти. Отговорка Руджери показалась неубедительной, и его приговорили к ссылке на галеры, однако колдуну удалось избежать злой участи. Вероятнее всего, он даже и не успел добраться до галеры, поскольку Екатерина, которой колдуны и гадатели заменяли религию, простила его и возвратила в свой ближний круг.
Не имея возможности или не желая привлечь к ответственности главных виновников, королева-мать срывала злость на пособниках, тех, кому отводились в заговоре второстепенные роли. Самую страшную цену заплатили Ла Моль и Коконна. Им публично на Гревской площади отрубили головы. Маргарита, возлюбленная де Ла Моля, и герцогиня де Невер, предававшаяся любовным утехам с Коконна, совершили безумный поступок, о котором в хрониках того времени повествуется в различных версиях: в более умеренной интерпретации, они похитили тела своих возлюбленных, дабы похоронить их в освященной земле аббатства Сен-Мартен-су-Монмартр, в более пикантном варианте — похитили только головы, которые похоронили в известном лишь им месте, предварительно уложив их в золотые ковчежцы. Самую невероятную историю поведал в своем сборнике исторических анекдотов Тальман де Рео: эти две экстравагантные дамы, облачившись в знак траура по утраченным любовникам в платья, украшенные костями и черепами, распорядились забальзамировать сердца Ла Моля и Коконна, уложили их в золотые футлярчики и потом носили в мешочках под своими фижмами.
Благополучно избежав угрозы заговора, Екатерина, словно для полноты счастья, была вознаграждена судьбой за долгое пятнадцатилетнее ожидание: в ее руки попал граф Монтгомери, невольно послуживший в свое время причиной безвременной смерти Генриха II. В ходе успешной военной операции в Нормандии маршал Матиньон 25 мая 1574 года взял его в плен и доставил в Париж, где по приговору суда его обезглавили, а затем еще и четвертовали его бездыханное тело. При этом на лице Екатерины, присутствовавшей на казни, не отразилось никаких эмоций: маска, которая с юных лет словно приросла к ней, скрывала ее истинные чувства.
