— Эглантина? — хором прошептали друзья.
ГЛАВА XXIII
Наконец-то!— Мне нужно побольше червей, да побыстрее! — прокричала змея-служанка.
— Клюв гахуулогов и так копает без устали, — откликнулась вторая змея. — Ох, беда-то какая! Вы только взгляните, в каком состоянии этот бедный малыш, — бормотала она, прикладывая последнего оставшегося червяка к открытой ране на крыле пепельной сипухи. — Ах, бедняжка! Прошу тебя, мой хороший, перестань болтать. Побереги силы.
Но совенок продолжал монотонно бормотать о великой чистоте и могуществе Тито.
Никогда еще в Великом Древе Га'Хуула не поднималось такой суматохи. Лазарет был переполнен окоченевшими и ранеными совятами. Все просто с лап сбились от хлопот.
Совы без устали сновали вверх и вниз по дереву, принимали новоприбывших, добывали свежих червей для врачевания ран, выщипывали пух со своих грудок, чтобы устроить постели, подносили в лазарет все новые и новые чашки чая из ягод молочника.
Змеи-служанки выбивались из сил, и даже мадам Плонк, которая в обычные дни и когтем не шевелила, тронутая измученными видом своих арфисток, присоединилась к змеям, и те быстро научили ее накладывать червей на открытые раны малышей.
Сорен с Гильфи трудились наравне со всеми: подносили змеям все необходимое и расчищали новые дупла, поскольку лазарет уже не мог вместить всех пострадавших. За этими хлопотами у них не было времени задаваться вопросами. И все-таки друзья не могли отделаться от жуткого предчувствия беды. Что, если за всем этим стоит Сант-Эголиус? А вдруг сбылось пророчество умирающей неясыти? Впрочем, какое это могло иметь значение, когда столько совят находилось на грани жизни и смерти!
Сорен совершенно не понимал, что за бессмыслица льется из непрерывно щелкающих совиных клювов. Из этого бреда нельзя было вычленить ни одного законченного предложения! Каждое слово было исковеркано, фразы оборваны на середине, однако весь он был как-то связан с царством Тито и сипухами.
Сорен услышал шорох наверху и понял, что прибыла новая партия спасенных совят. В эту ночь всем было не до соблюдения тишины. Совы, так гордившиеся своим бесшумным полетом, сегодня яростно хлопали крыльями, торопясь как можно быстрее доставить пострадавших в безопасное место.
— СОРЕН!
Громкий оклик разорвал теплый ночной воздух. Сорен оторвался от выкапывания червей и увидел Сумрака, летевшего между Примулой и Копушей. Следом подлетали остальные искатели-спасатели.
— Сорен, давай сюда, да побыстрее! — снова громко прогудел Сумрак.
Копуша разбил строй и кругами полетел к земле.
— Это очень важно! — закричал он. — Бросай червяка и лети сюда!
— Нет, ни в коем случае! — возмутилась стоявшая рядом с Сореном пещерная сова. — Все черви должны быть сложены в кучу. Так сказал наш наставник.
— Бросай червя, Сорен, и давай скорей сюда!
Сорен растерялся. Что там такое срочное? Следом за Копушей он вспорхнул в дупло, которое они с Гильфи только что расчистили, чтобы разгрузить изолятор.
Сначала он увидел Гильфи и Примулу, сидевших на ветке с наружной стороны дупла. Подруги выглядели непривычно притихшими. У Сорена похолодело в желудке. Он замешкался. Он совсем не хотел входить в это дупло! Копуша слегка подтолкнул его в спину, а Гильфи поспешила на помощь с другой стороны. Сорен почувствовал, как темнота дупла против воли затягивает его внутрь. Он заморгал. Потом увидел Сумрака, склонившегося над кучкой золотистых, перепачканных кровью перьев.
— Что?.. — выдавил Сорен.
Обычно грубый голос Сумрака неожиданно превратился в робкий шепот:
— Сорен, это твоя сестра. Эглантина.
Сорену показалось, будто из него вывалился желудок. Он покачнулся, но Гильфи с Копушей не дали ему упасть. Потом он заставил себя взглянуть на истерзанного птенца. Но нет, перед ним был уже не птенец! Это была полностью оперившаяся сипуха, и она истекала кровью! Алые пузыри вздувались и лопались на ее клюве, поскольку раненая тоже что-то бормотала.
— Нет! Нет! Этого не может быть! — ухнул Сорен. Лапы его подогнулись, и он рухнул на дно дупла рядом с сестрой.
— Эглантина! Эглантина!
— Приведите миссис Плитивер! Быстро! — закричала Гильфи. Время для Сорена остановилось. Он не замечал смены дней и ночей. Сколько их прошло с тех пор, как спасатели принесли Эглантину?
Сначала он оцепенел. Он просто не мог ничего делать. Миссис Плитивер без устали хлопотала над Эглантиной.
— Она выживет? — это все, что мог выдавить из себя Сорен.
— Не знаю, милый, — честно отвечала ему старая змея. — Мы просто должны бороться за ее жизнь.
Постепенно Сорен тоже стал помогать. Он поил сестру чаем из ягод молочника и ласково приговаривал:
— Эглантина, это я, Сорен. Я твой брат, Сорен.
Но глаза Эглантины оставались полуприкрытыми, и она продолжала бормотать строчки, которые распевали все спасенные. Тем не менее малышка явно шла на поправку.
В тот день, когда Эглантина окрепла настолько, что смогла полностью открыть глаза, Сорен чуть с ума не сошел от радости.
— Эглантина! — шептал он, склоняясь над сестрой. — Эглантина. Это я, Сорен. И миссис Плитивер тоже здесь!
Но в глазах сестры он не заметил и тени узнавания. Эглантина пару раз слабо клацнула клювом и снова принялась лепетать что-то невнятное. Сорен тяжело вздохнул.
— Наберись терпения, милый, — сказала ему миссис Плитивер. — Великое дело — терпение. На все нужно время. Ты заметил, как окреп ее голосок?
Но Сорену вовсе не нравилось то, что этим голоском произносилось. Его сестра говорила только о Тито, о вечном царствии Тито, о том, что весь мир должен принадлежать сипухам Тито Альба. Как он сможет объяснить ей, что его лучшие друзья — сычик-эльф, бородатая неясыть и пещерная сова? Разве она поймет, что для него они лучше всех на свете, и что все четверо они — одна стая?
На следующее утро Эглантина настолько окрепла, что смогла встать и сделать несколько шажков. Сорен бережно вывел ее на ветку и остановился рядом. С тем же успехом он мог бы стоять рядом с пнем. Эглантина делала то, что он ей говорил, но ни капельки его не узнавала.
Он привел ее в свое дупло, где жил вместе с Гильфи, Сумраком и Копушей, а перед вечерней песней мадам Плонк к ним заглянула Примула, чтобы показать Эглантине красивые ягоды молочника, которые она нанизывала на нитку.
— Смотри, Эглантина. С тех пор как я здесь очутилась, я собираю по несколько ягодок от каждого сезона. У меня уже есть белые зимние, серебряные весенние, а теперь и золотые летние. Скоро у меня будет целое ожерелье. Если хочешь, я и тебе такое сделаю…
Но Эглантина не произнесла ни слова.
