Сожжен мосток, ушла из сердца боль, Исчезла речка, вдаль умчалась юность, Но песня, словно первая любовь, Малиновкой опять ко мне вернулась.
Глава 13. Золотая осеньоктябрь 1985, провинция Логар, Бараки
Середина осени в нашей части Афганистана, можно сказать, золотая пора.
Солнце светит еще довольно сильно, но одуряющей летней жары уже нет.
Ночью уже бывает прохладно, но еще не дубак и до снега далеко.
А земля так прогрелась за лето, что ночью щедро отдает свое тепло.
«Зеленка» уже потихоньку начинает жухнуть, но пока вполне оправдывает свое название.
И в том смысле, что зелень пока непроницаема для взгляда, и в том, что лупят из нее исправно и регулярно.
В общем, для войны самое милое дело – ночью не задубеешь, днем не запаришься. И ни днем, ни ночью не соскучишься.
И вот в такую золотую пору, в октябре 1985-го, мы отправились на операцию в район Бараков.
Город Баракибарак располагался в соседней с нашей Пактией провинции Логар. Это примерно посередке между Гардезом и Кабулом.
Городом-то он, конечно, только по понятиям Афганистана считался. Просто «назначили» его быть городом – все-таки столица провинции. А на самом деле не более чем гигантское скопление кишлаков.
Но в отличие от множества других населенных пунктов, как правило, ничего для нас не значивших, с Бараками ассоциация была вполне определенная.
Здесь, в Логаре, стоял третий батальон нашей 56-й десантно-штурмовой бригады. Собственно, сам Баракибарак ни батальон, ни бригада не контролировали, в отличие, скажем, от Гардеза.
Но так уж повелось – «третий батальон, Бараки».
Феномен Афганистана – третий батальон располагался от бригады километрах в 60 и формально считался ее неразрывной частью. Но воспринимался как совершенно иной, отдельный от нас мир.
Когда нас только привезли из Ферганы и распределяли по ротам в бригадном клубе, тех парней, кого определили в Бараки, сразу отделили. И между нами тут же возникла словно какая-то невидимая перегородка.
Мы еще не могли тогда сами понять почему. Наверное, своим обостренным до предела от неизвестности чутьем «молодых солдат» просто уловили, как изменилось к ним отношение бригадных офицеров. «Отрезанные ломти».
Их словно должны были отправить куда-то на другую планету.
Куда-то на другой конец Афганистана, а не в батальон нашей же части.
Даже по ротам не распределяли, как нас, а просто увели всех толпой.
Через несколько месяцев, в кабульском госпитале, я встретил Колю Фурсова, с которым в Фергане был в одном взводе.
Встрече мы оба обрадовались, поговорили о своем житье-бытье.
Но уже тогда я поймал себя на мысли, что совершенно не чувствуется, что мы служим в одной части.
Он рассказывал про какую-то другую, не как в бригаде, жизнь. И так же слушал мои рассказы.
Несколько раз по дороге на операции в сторону Кабула мы проезжали мимо третьего батальона. Никого из своих ферганских не встретили, а в остальном воспринималось это как совсем другая часть. Чего стоили одни казармы, в которых жил батальон, тогда как неотъемлемой частью «пейзажа» бригады были бесконечные ряды палаток…
Тем не менее увольнялись баракинские через бригаду. То есть сначала их переправляли из Бараков в Гардез, а уж отсюда все дембеля летели вертушками в Кабул.
И вот спустя два года мы встретили своих знакомых, с кем три месяца «умирали» в Фергане… Олега Михнюка, по ферганской кличке Умка, Валеру Цуцкова, нашего с Пахомом земляка, и многих других.
Нет, мы узнали друг друга. Мы были рады встрече.
Но ощущение было, что приехали дембеля из какой-то другой части.
Парни даже держались так, словно они здесь чужие…
Но до этого еще должны были пройти эти долгих два года.
А пока…
«Бараки-мраки» – услышали мы в первые же дни в бригаде. Никто ничего не объяснял нам, новичкам. Но звучало впечатляюще и запоминалось.
Тогда мы, естественно, не знали, что до третьего батальона всего-то километров 60, вроде рукой подать.
А когда узнали со временем, то отношение к расстояниям в Афганистане у нас уже было другое. Афган быстро отучает от привычных понятий и мерок.
Ведь по меркам афганской войны 60 километров – очень много. Много, потому что порой преодолевать эти километры приходится целый день, со скоростью идущих пешком саперов.
Много, потому что духи в зеленке вокруг Бараков уж больно наглые и редко какую колонну пропустят, не обстреляв. А то и всю сожгут.
Много, потому что почти вся дорога у Бараков и за ними утыкана по обочинам нашей сгоревшей техникой.
И слово «нашей» чем дальше, тем больше наполняется для каждого из нас особым смыслом. Потому что уже на наших глазах становится этой сгоревшей техники все больше.
И уже в нашей памяти появляются зарубки с именами товарищей, для кого эта дорога на Бараки стала последней.
Теперь и мы знаем, почему Бараки-мраки…
Каждый в бригаде знает про печально знаменитую Мухамедку – без приключений миновать район кишлака Мухамед-Ага редко удавалось.
И располагался он как раз в зоне ответственности третьего батальона.
Собственно, основной задачей батальона и было контролировать этот самый опасный отрезок дороги – от Мухамедки до перевала Терра на Гардез.
Дороги, по которой осуществлялось в основном снабжение бригады всем необходимым – боеприпасами, топливом, продовольствием и т. п.
И еще «таскать» колонны – когда до Мухамедки, когда до Кабула и обратно.
Ну и, по возможности, держать под контролем окружающую зеленку, обитатели и «гости» которой из Пакистана как раз и жгли наши колонны.
Хотя кто кого там контролировал, вопрос сложный.
Сама бригада от Гардеза была на приличном расстоянии и при этом окружена со стороны города полукольцом охранения – противотанковая батарея, зенитка, минометка. Но даже при этом и бригаду, и взлетку вертолетчиков духи периодически обстреливали эрэсами (реактивными снарядами) и минами.
С противоположной стороны, со стороны склада РАВ, был еще какой-то кишлак, но с тем вроде в свое время договорились о нейтралитете.
Периодически, конечно, постреливали оттуда в сторону автопарка бригады и склада РАВ, но как-то лениво, понарошку. Стоял тот кишлак на открытой местности, и уж случись что – снесли бы с лица земли за пять секунд.
