Но если вдруг, как в истории с моим другом, появляется насущная необходимость явить над бесноватым милость Божью, то запомните простую прописную истину. Исцелить человека может лишь Господь! И более никто. И то лишь по вашей горячей молитве за того, кто стал вам дорог, кого вы возлюбили, как собственное, хотя и блудное, дитя, и за кого можете заставить себя молиться денно и нощно… Вот тогда, видя такую любовь того или иного подвижника церкви, Господь отвечает на нее уже Своей Любовью к вам и, проявляя милосердие, исцеляет болящего.
И только так! Без всяких институтов и практик…
При одном непременном условии: если только в сердцах ваших будет Вера, помноженная на Любовь!
И последнее. Помните, в начале нашей беседы я сказал, что сам ритуал экзорцизма – это лишь видимая сторона гигантского айсберга?.. А теперь внимание: экзорцизм, равно как и инквизиция, – это две стороны одной и той же медали. Их задача, как я понял, – это подавление любого инакомыслия в области веры, любой свободы в такой тонкой сфере, как человеческая душа и воля. Это всего лишь инструменты, которые позволяют держать на цепочке инакомыслие практически всех народов.
В это время за окнами аудитории, словно согласный со словами иеромонаха, зычно и протяжно, поднимая народ на молитву и желая быть услышанным за многие и многие мили, прозвучал монастырский колокол.
Семинаристы смотрели в окна, за которыми падала осенняя листва.
Там, за стенами семинарии, была другая жизнь, совершенно другие житейские и бытовые ситуации, часто не освященные тем, что мы называем Божественным Промыслом, но в сердечках, да и в умах этих семинаристов, думается мне, уже отложились некие сослагательные слова и собственные суждения об этой сложной и драматичной интриге, этой до сего дня открытой странице нашего православия, которая называется русским экзорцизмом.
Вечером к монаху подошел Фома и рассказал о том, что видел в ночи.
– Это Братство «Хранителей Святой Веры» напомнило мне ритуалы масонского посвящения людей в некую тайную организацию… – размышлял семинарист вслух. – Я думал, что церковь для них недоступна…
– Нет, Фома. Масоны – это уже вчерашний день, отработанный материал. Несколько последовавших один за другим крупных провалов в ряде западных государств, коими они управляли сотни лет, заставили их самих себя рассекретить. И теперь, чтобы не засвечивать истинной сущности их земного предназначения, их выставляют как великих мыслителей и просветителей всех времен и народов. А то, что видел ты, это иное. Хотя внешне и напоминает обряд масонского посвящения, но цели явно другие. Там пороком содомии заблудших ягнят повязывали, словно веревочкой молчания, а здесь он ставится во главу угла, как способ обретения бессмертия на земле и билета в рай… Но то, с чем ты столкнулся… Это, скорее всего, формирование секты избранных, своего рода внутрицерковное лобби. И они действительно рвутся к высшей власти. Не секрет, что им в этом помогают и некие властные структуры…
– Ручные попы были нужны во все времена, – констатируя сей грустный факт, отметил Фома.
– Пожалуй, что и в этом ты прав! Если бы только они понимали, в чем участвуют… Им сдают тех из архиереев, кто имел глупость, неосторожность или даже наивность некогда по самым разным причинам сотрудничать с органами… Разоблачая стариков, молодые рвутся во власть, не понимая, что уже окунулись в тот же грех и теперь сами будут повязаны доносительством… – промолвил батюшка Михаил.
– И что же нам делать? – спросил у преподавателя Фома.
– Если ты о себе лично, то молиться. Молиться за церковь, верить и ждать… Сие твой удел… И больше никому ни одного слова о том, что ты узнал… Даже если будет ссылаться на меня… И больше в тот подвал не спускайся. Есть люди, которые во всем этом разберутся…
Когда иеромонах Михаил после курса лекций возвращался домой и шел вдоль стен древнего монастыря, ему навстречу двигалась какая-то женщина в темном.
Навстречу монаху низко, словно на бреющем полете, пролетел черный ворон и опустился на ветку за спиной батюшки Михаила.
А женщина, с которой монах уже поравнялся, вдруг остановилась и, повернувшись к нему, произнесла жутким, утробным голосом:
– Михаил, перестань гнать меня…
– Даже в этом ты повторяешься, – ответил монах, улыбаясь, одновременно осеняя себя крестным знамением.
– Тогда пеняй на себя…
И закружив вокруг себя осеннюю листву, женщина пропала.
Туча на небе открыла солнце, и его лучи высветили дорогу. Иеромонах Михаил продолжил свой путь по аллее, украшенной осенними листьями, теми самыми желтыми листьями, которые готовы были и дальше стелиться под ногами того, кто выбрал для себя путь воина Христова!
Свидетелем этой сцены были наши знакомые семинаристы: Фома, Александр и Геннадий.
– Один за всех! – произнес Фома.
– И все за одного! – отозвались друзья.
Батюшка Михаил несколько дней провел в Москве. А когда его катер остановился у причала острова Сострадания, то он увидел идущих ему навстречу своих учеников Лебедева, Быстрова и Севастьянова.
– Вот уж воистину нечаянная встреча, – произнес монах. – А как же занятия?
Семинаристы, радостно улыбаясь, смотрели на своего преподавателя.
– Ясно, сбежали… Ну, пошли в дом…
– Мы, кстати, вам на помощь приехали… – пробурчал Геннадий.
– Ну, если на помощь… Картошку надо в подполе перебрать, дрова под навес занести, бабушкам моим помочь…
Батюшка Михаил оглянулся…
– Не против?
– Да мы с радостью…
– Тогда пошли. Гость в дом – Бог в дом! – сказал монах и улыбнулся.
И наши мушкетеры с радостью затопали ему вслед.
P. S. Себе же позволю добавить лишь следующее: любое вероучение, как известно, есть лишь манипулирование нашим сознанием Словом, волей или некоей тайной.
Практика экзорцизма – неотъемлемая часть этого манипулирования сознанием на уровне помыслов, греховную порочность и даже грязь которых могут очищать считанные единицы подвижников, как у православных, так и среди католиков. Нравится она нам или нет, но эта практика была, есть и будет. Истинных подвижников веры мало, поэтому экзорцизм зачастую приобретает формы грубых языческих радений, круто замешанных на денежных дрожжах, людском страхе, садизме и мазохизме, а также сексуальных перверсиях, где обязательно есть раб и Господин, а также прочих, часто необъяснимых человеческих странностях.
Раз есть спрос, то он всегда будет порождать и предложение, которое зачастую идет во вред человеку и его душе…
