Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
– А Елизавета Федоровна где была все это время?
– В России, но в Москве появлялась наездами, и мы с ней виделись крайне редко. По словам Боголюбова, она под Смоленском обнаружила каких-то дальних родственников и, в силу своего затворничества, предпочитала женское общество из пожилых тетушек в доме со старым садом.
– И как часто вы бывали в особняке?
– В лучшем случае, раз в полгода.
– Что же произошло в последний раз?
– Боголюбов захотел обсудить со мной последние торги московского отделения аукционного дома Sotheby’s. Это было во вторник, пятого марта. Я приехал к пяти часам на чашечку чая, испросив у него согласие взять с собой мою собаку. Он великодушно согласился, хотя сам животных в доме не держит. Во время приятной беседы мы выпили с ним по рюмочке коньяка и решили выйти на садовую террасу, – снег там уже растаял, и приятно грело весеннее солнце. В какой-то момент я услышал громкую речь, спорили две женщины. Я отчетливо услышал фразу одной из них: «Я твоя сестра, и ты не можешь со мной так поступить». Из-за угла появилась Елизавета Федоровна в сопровождении высокой дамы, укутанной в шаль поверх пальто. Лицо этой дамы я разглядеть не успел, так как, завидев нас, она быстро ретировалась обратно за угол дома, ее примеру последовала и Ольга Федоровна. Они явно не ожидали встретить нас на террасе.
– А дальше?
– Дальше я с удивлением задал вопрос Боголюбову: «Разве у Елизаветы Федоровны есть сестра?». Он ответил, что сестра – «седьмая вода на киселе» – была привезена из-под Смоленска в качестве компаньонки. И этот инцидент был бы исчерпан и забыт, если бы не выражение лица Боголюбова. Я явно услышал то, что мне совсем не надо было слышать. Разговор после этого не клеился, а в глазах моего собеседника читалось раздражение. Нам принесли пахучий чай с травами и, стоило мне допить свою чашку, как хозяин дома поднялся из-за стола и раскланялся со мной, сославшись на внезапно возникшие дела. Около парадного входа меня поджидала машина Боголюбова, от которой я категорически отказался. Мне захотелось развеять неприятный осадок от случившегося, и мы с Бобоней отправились пешком к железнодорожной станции. На полпути, около автомобильной трассы, у меня случилась галлюцинация. Я взлетел над землей и увидел себя сверху. Восторг от произошедшего сменился дурнотой, и мне стало плохо, стальной обруч сковал грудь, и я начал задыхаться. Когда я падал на землю, успел подумать, что в сумерках вечера вряд ли кто-то остановиться, увидев лежащего на грязной обочине старика. В глазах потемнело и последнее, что я запомнил – это неистовый лай собаки и визг тормозов.
– Собака привлекла внимание окружающих?
– Совершенно верно. На третий день меня из реанимации перевели в обычную палату, и первым делом я решил найти Бобоню. Связался с соседями по квартире и попросил их об одолжении – отправить своего сына по названному адресу, поискать собаку. Мальчишка быстро откликнулся, так как любил моего пса. В полдень он позвонил мне расстроенный и сказал, что собаку не нашел, а вокруг особняка оцепление. Все остальное я узнал из прессы. Мысль о том, что меня хотели отравить, пришла в голову, когда лечащий врач сообщил мне о результатах анализов. В моей крови был обнаружен мускарин – это яд, содержащийся в красном мухоморе. Его не применяют в медицине, а используют разве только в экспериментальных исследованиях. Из этого напрашивался вывод, что случайно я им отравиться не мог. Вы не поверите, но я остался жив благодаря своему панкреатиту. Я принимал атропиносодержащие препараты, а атропин – антидот мускарина. Вот так.
– Вы заявляли о своих подозрениях в полицию?
– Нет еще, но доктор сказал, что мне обязательно придется пообщаться по этому поводу с властями.
– Я займусь ускорением этой процедуры и приобщу ваше заявление к уголовному делу.
– Спасибо. Вы, конечно же, в интересах следствия не можете рассказать, что происходит вокруг этих убийств.
– Не могу. Но с удовольствием опишу все события моей встречи с Бонифацием.
Лицо профессора потеплело:
– Вы его Бонифацием почему назвали?
– Просто, предложил ему на выбор несколько кличек, он выбрал именно эту.
Пациенты больницы начали постепенно заполнять дорожки парка. Их благодушие от теплого весеннего дня сменялось на удивление при виде аристократичного профессора в черном и бомжеватого оперативника в маскировочном халате. Разноперую парочку, медленно движущуюся по аллее, объединяла счастливая собака, на которую они смотрели с детским умилением.
– Иннокентий Петрович, моему старому организму предстоит еще долгая реабилитация после случившегося. Надеюсь, вы присмотрите за Бобоней? Я возмещу все ваши расходы.
– О чем вы, Станислав Витольдович! За такое удовольствие я сам готов вам приплатить. Скажите, почему вы пса так назвали?
– А вот, смотрите. Бобоня, иди ко мне. Скажи, как тебя зовут? Ну, не стесняйся, говори уже.
Пес начал комично переминаться с лапы на лапу и хватать пастью воздух.
– Бо! – наконец-то выдавил он из себя. – Бо-бонь!
– Вот, видите! – радовался как ребенок профессор. – Он сам себя так назвал.
– Здорово! Осталось еще домашний адрес выучить, и за собаку можно будет не переживать.
Попрощавшись с профессором около входа в больничный корпус, Петрович зашагал к своей машине. Бонифаций с удивлением оборачивался на своего старого хозяина, который с грустью махал ему вслед, оставаясь на месте.
– Семенов, как успехи?
– Вещи на заднем сиденье машины. Еле отбил их, начальник смены оказался редкостным бюрократом. Если бы не Николай Николаевич, не знаю, чем бы дело кончилось.
Только сейчас Петрович заметил щурившегося на солнце Сомова.
– Друг мой сердешный, и снова ты?
Такое влюбленное внимание со стороны Сомова приятно удивляло Петровича.
– Переживал очень, Иннокентий Петрович, не мог оставаться дома.
– Коля, прекрати мне выкать, уже давно можно на «ты».
– Иннокентий Петрович, – вмешался Семенов. – Егерев на телефоне, уже два раза звонил.
– Отлично! На ловца и зверь бежит, – подхватив телефон Семенова, Петрович возбужденно рапортовал: – Игорь Семенович, приветствую. В нашем деле есть еще один потерпевший, на основании его показаний мы сейчас закроем эту гопкомпанию на все время следствия. Как – отпустили под подписку о невыезде? Какое указание сверху? – Петрович начал меняться в лице. – Я знаю, кому подчиняется Следственный комитет. Хорошо, сейчас приеду.
Петрович с тяжелым сердцем передал трубку Семенову:
– Ты в курсе, где находится дача Егерева?
– В курсе. Только еще одно дело, Иннокентий Петрович.
– Какое еще дело?
– Вот, – Семенов вытянул руку с пол-литра водки. – Я на четвертом этаже спросил у мужиков, типа, где здесь философ, бутылочку надо бы передать. А они мне хором, дескать, после пол-литра все мудрствовать могут. Я так и не понял, кому ее отдать-то? Там все философы.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
