Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Я прожил долгую жизнь и никогда не желал никому худого – плохой судьбы. Но тут искренне желаю, чтобы такая участь, какая постигла ливийцев, обрушилась на 2/3 американцев.
И не только атомная гроза нависла над миром, но готовятся новые способы уничтожения людей: лазеры, химия, бактериологическое и космическое оружие. И первую скрипку в этой подготовке войны ведут США.
Наше предложение о запрете испытаний ядерного оружия и сокращении обычных вооружений американцами отвергаются. Да и как они будут сокращать вооружение, если у них генеральная цель – уничтожить Советский Союз.
Десятки национальных освободительных революций в Азии, Африке, Латинской Америке показали толстосумам, что надежды на незыблемость диктатуры капитализма должны рухнуть. Если они хотят (а в этом нет сомнения) сохранить на земле свои позиции, то им нужно объединиться, вооружиться и затем нанести удар по коммунистическому миру и, в первую очередь, по Советской стране. Они великолепно понимают, что в мирном соревновании двух систем им надеяться на победу бесполезно. Вопрос стоит так: или-или.
Теперь США чувствуют себя на коне. Им удалось повернуть руль политических настроений вправо во всех основных крупных государствах мира.
Сначала в ФРГ избиратели проголосовали за профашиста Коля. Затем англичане выразили доверие консервативной Тэтчер. Идет в ногу с ними Япония, Италия и европейская мелочь. Такая расстановка политических сил в мире обнадеживает США, и они ускоренными темпами готовятся к третьей мировой войне.
Но эту войну они готовят не только технически, но и психологически. Изобретатель нейтронной бомбы американец Телер подсчитал, что в атомном пекле погибнет половина американцев, но зато исчезнут с лица земли все советские люди, европейцы, азиаты, и если кое-что останется, то это будет так ничтожно, что эти остатки можно не принимать в расчет.
Свободных пространств и бесхозных земель хватит на всех американцев. Ну а работать на этих пустошах будут рабы, привезенные из Африки, конечно, под руководством белого человека – американца. Вот уже тогда пятьдесят два миллиона американцев, мечтающих стать миллионерами, наконец обретут свою мечту.
И все-таки они плохо считают и прогнозируют, эти умные Телеры. Пятьдесят тысяч накопленных в мире атомных бомб хватит, чтобы превратить десять таких планет как Земля в безжизненные пустыни, захолоделые и мертвые. Так что напрасно зажиревший средний американец после атомного безумия надеется разжиться еще больше. Через 300–400 лет будущие граждане США станут краснеть за своих предков, живших в двадцатом веке, продававших за тридцать сребреников человеческую и пролетарскую совесть.
А пока существует империализм, не будет мира на земле. Не будет в тишине жить человечество.
35
В шестидесятые годы гремела по радио песня «Москва-Пекин». Слушая эту песню, многие думали: «Нет крепче союза, чем союз этих двух государств».
На заводе в курилке шли всякие суды-пересуды на злободневные темы. Вопрос о союзе с Китаем был тогда самым важным. Все тогда радовались победе народной армии Китая, изгнавшей Чан Кайши на остров Тайвань из материкового Китая и первым успехам строительства новой жизни.
Кому могло прийти в голову, что Мао Цзедун и его клика превратят этот союз в грустное воспоминание.
Разве могли мы в СССР подумать, что нас в Китае начнут поливать грязью, будут прививать народам Китая ненависть к нашей стране и будут приравнивать нас к американским империалистам и даже хуже того. О союзе с Китаем мы часто беседовали с Юлисом Врублевским, обмотчиком высочайшего класса, ставшего через несколько лет Героем Социалистического Труда.
Он работал в соседней мастерской еще до войны, и мы с ним были дружны. Однажды Врублевский сказал: «Нам теперь никто не страшен, с нами Китай».
Я промолчал, а он, почувствовав, что я не разделяю его оптимизма, спросил: «А ты как думаешь?».
– Я не верю им. Они вытянут из нас не один миллиард рублей, а после покажут свое истинное лицо.
– Ты неглупый человек, но в этом вопросе здорово ошибаешься, – улыбнулся Врублевский.
Я не стал спорить. Ведь я и сам радовался рождению нового Китая. Но все же сомневался в искренности их дружбы. Уж больно Мао, как доходили до нас скупые слухи, походил на императорского мандарина. Но, к сожалению, я не ошибся. Не прошло и пяти лет как самые невероятные предположения начали сбываться. Мы построили Китаю двести заводов и каких! А они отвернулись от дружбы и, соревнуясь с продажными писаками Запада, втаптывали [нас] в грязь. На своих картах китайцы стали показывать как свою землю наши земли на Дальнем Востоке и земли среднеазиатских республик. Они еще покажут себя в полную силу, эти соседи на Востоке. Будет литься кровь советских людей как на западе, так и на востоке.
36
Только раз бывает в жизни встреча…
/из песни/
Иногда беспричинно начинает овладевать мной беспокойство. Что бы я ни делал, а где-то в душе шевелится необъяснимое смятение, непонятная устремленность, несозревшее желание.
Проходит день, два и три. Мне становится ясно, что меня тревожит. Я ухожу из дома. Еду на Петроградскую сторону. Выхожу на станции метро «Горьковская» и тихонько иду по бульвару-проспекту.
Октябрь. Давно обнажились липы. Рдеют сочные гроздья рябины, ожидая прилета гостей. Ветер упрямо очищает упавшее золото берез, кое-где придавленное желтой ладонью кленового листа. И только тополя поредевшей, но еще зеленой листвой напоминают, что за углом стоит уходящее лето.
Незаметно я ускоряю шаги. И вот уже вижу большой, угловой серый дом. Он все тот же, как пятьдесят лет назад. Его пощадила война и блокада. Только на подъезде нет таблички с фамилиями жильцов. Видимо за это время новое поколение жильцов сменило прежних, табличку сняли, а новую забыли повесить.
Я останавливаюсь против дома и жадно смотрю на него, с надеждой ожидаю. Все мне кажется, что из подъезда дома выйдет такая знакомая девушка, и я подойду к ней и буду шагать рядом. И стану говорить, говорить обо всем, что накопилось за долгие годы. И если будет – радостно увижу ее чудесную улыбку и потеплевшие или вопрошающие глаза. Это будет как награда за верность, за долгое ожидание и разлуку. И, как в давние времена, я по-прежнему буду стараться нечасто смотреть на нее, чтобы она не заметила в моих глазах бесенят любви.
…Не было ни осени, ни зелени, ни движения, ни звука. Ни смеха, ни слез. Приходило и жило только прошлое. Неистребимо улыбалось далекое юное счастье.
Любовь – это взлеты и падения. Радость и страдания. Признание и воскрешение из смерти. И летящая в голубизну песня жаворонка. И улыбка твоей души. И свет твоих глаз. Это все ты – молчаливая и рождающая своим голосом музыку. И это вся ты, воскрешающая мечту и очарование, и ответное ликование моего существа.
Если этого нет, значит больше не пламенеет солнце любви. Она больше не цветет, не благоухает. Она угасла и погибла.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
