Предоставив бывшему могильщику полную свободу хозяйничать на даче и необозримом участке, Таня и Алена дни напролет проводили на песчаном речном пляже, в сладкой полудреме перенося на себя полезный среднерусский загар, или часами бродили по окрестным лесам, на экологическом состоянии которых благотворно сказался общий экономический спад в стране. Леса разрослись и кишели разнообразной живностью, при виде которой городские барышни приходили в восторг, иногда забывая, что звери ненарисованные.
Антон начертил план с безопасными маршрутами для гуляния. Он вообще любил рисовать и чертить. На прямой вопрос Тани о его профессии, прошлой, «домогильной» жизни и семейном положении Антон попытался отделаться шуткой, но с Таней такой номер проходил плохо. Взяв в свидетели Алену, она загнала бывшего могильщика в угол кухни и потребовала выкладывать все начистоту. Иначе, пригрозила Таня, ему придется срочно по памяти восстанавливать навыки работника погоста и завтра же возвращаться на кладбище.
Поломавшись еще пару минут, Антон нехотя поведал, что свою жизнь он поделил для себя на три периода, по цветам государственного триколора: красный, белый и синий. Работая в Управлении картографии и геодезии, он вконец испортил себе зрение, вычерчивая для роскошных подарочных атласов стилизованные под старинные гравюры карты дореформенной России, с помощью которых государство стремилось поразить своим прошлым величием иностранных кредиторов и отсрочить выплату долгов.
Антон просился в отдел современной картографии, но тот ликвидировали за ненадобностью. У него начало рябить в глазах от микроскопических контурных линий, просматриваемых только через лупу штрихов и едва заметных пятен. Иногда казалось, что он видит собственную кровь, заполняющую глазные яблоки. Это период Антон считал красным.
Белый начался тогда, когда он тайно распродал имущество и сбежал с работы, даже не потрудившись взять расчет. Оказавшись на природе, в деревне, Антон несколько дней передвигался словно в тумане, привыкая. Постепенно разогнулась спина, улучшилось зрение и пропала одышка.
Вместе с одышкой улетучились и остатки денег, припасенных на черный день.
Местный рынок труда предлагал ограниченный выбор вакансий. Так начался его голубой период. Цвет очень гармонировал с известным выражением «пьян до синевы». Специфика выбранного жанра требовала определенных жертв от психики кладбищенского работника, и дефицит положительных эмоций целиком компенсировался изобилием спиртных напитков. Картографический могильщик с тревогой начал подмечать у себя признаки упрощения речи и исчезновение сложных мыслей, заменяемых простыми инстинктами из группы «вы-про-по»: выпить, проспаться, опохмелиться.
Появление на его жизненном пути Тани и Алены он счел чем-то вроде небесного знамения. Подруги не стремились отмежеваться от родства с высшими силами, опасаясь лишиться ценного приобретения.
Антон чудесным образом сочетал в себе качества крестьянина, гувернера и ненадоедливого собеседника. Он освоил все виды работ с землей и скотиной, где кому-то помогая, где зарабатывая дрова, бутылку и подписку на «Книжное обозрение». Склонность к философскому восприятию окружающего мира и иллюстрированию своих мыслей цитатами из Шекспира заложена была в нем, очевидно, с рождения. А вот истоки гувернерских способностей остались для подруг загадкой. О своем семейном положении, могильщик упорно молчал и колоться не желал, хоть умри!
Таня особенно и не настаивала. Ее устраивал тот необычный факт, что приехавшие вскоре близнецы прилипли к Антону и слушались его во всем. Как мать, ее иногда это задевало, и тогда мирную деревенскую тишь прорезал требовательный голос, выговаривавший Твинз за какую-нибудь мелочь, вроде купания в озере вместе со злыми могильщиковыми псами или демонстрация за обедом пойманной в диком болоте нутрии.
Последняя произвела особенное впечатление на Алену, которая много до этого о нутриях слышала и даже имела в гардеробе некую милую штучку, пошитую из шкурки зверька. Живые нутрии в городе ей не попадались.
Неопытная Алена и не представляла, что у нутрии такой отвратительный вид. Близнецы ворвались в дом и с порога продемонстрировали сидевшим за столом с витаминным салатиком подругам мутировавшую до размеров бобра крысу. Крыса грозно шевелила усами и отчаянно дергала в воздухе перепончатыми лапками, пытаясь избавиться от цепкой хватки близнецов и вернуться в болото, к осиротевшим деткам. То, что у грызуна есть детки, подтверждали некоторые внешние признаки. Алена взлетела на второй этаж и спряталась за дверью, по дороге поставив синяк на круглой коленке, оцарапав плечо о стенку и порвав подол сарафанчика.
Только личная клятва Тани, что «большую мышь» близнецы уже уволокли обратно к ее детям, в болото, заставила Аленку спустится вниз. Целый вечер близнецы почесывались после крепких маминых подзатыльников.
Антон взялся за благоустройство унаследованного Таней необъятного участка истово и с научным подходом. Перво-наперво он запряг близнецов на составление подробного плана участка с указанием, где какая постройка и каковы ее размеры, что где растет, сколько лет кустам смородины, какой ремонт требуется курятнику и гаражу, и прочее, и прочее…
Прочесав вместе с близнецами немногочисленные соседние деревни, он привел на участок козу и пару козлят, поселив их в сарае, временно приспособленном под хлев. Козлятки вызвали слезы умиления у Алены и недоверчивое хмыканье Тани. Антон перестроил птичник и завел кур, уток и даже пяток важных и удивительно заносчивых гусей. За ними появились несколько очаровательных крошечных кроликов, моментально ставших любимцами Алены, под присмотром которой они на глазах стремительно толстели.
По секрету от Алены Таня приказала Антону заменять предназначенных на убой ушастиков другими, купленными в деревне. У Тани начинало болеть сердце, стоило ей представить рыдающую Алену у пустого крольчатника с охапкой сочной травки под названием клевер в дрожащих руках.
Поначалу Таня возражала против всей этой «фермы гребаной», но Антон парой фраз сумел доказать, что детям необходима свежая пища, а не «эта городская мутотень, которую без телевизора не съешь».
У Антона оказался покладистый характер и удивительное, ныне редко встречающееся качество, за которое его моментально полюбили близнецы. Он умел быть ненадоедливым и обставить любое дело так, что оно из скучной необходимости превращалось в забавную игру.
Таня злилась, в душе завидуя такому умению. Освоить подобную манеру обращения с детьми ей уже не светило. Кстати, она заметила, что бывший могильщик изменился внешне: умывается чаще и одевается приличнее.
Алена обратила внимание подруги на деталь, которую Таня просто не замечала в силу врожденного неприятия таких вещей. Дело в том, что Антон через день, а то и каждый день приносил свежесрезанные цветы и оставлял в вазе на окне Таниной комнаты. Еще Алена заметила, что он иногда вздыхал, глядя на Таню, взгляд его туманился и на пару минут он отрешался от действительности, погружаясь в воспоминания.
…Ночью отчаянно лаяли собаки, перебудили округу, пока заночевавший в крохотном флигеле Антон не выбежал в одних трусах и не успокоил разошедшихся псов. К утреннему завтраку он доставил «хозяйке» обрывки одежды, застрявшие на шипах опутывавшей забор колючей проволоки. Что-то в лоскутках показалось подругам знакомым… Посовещавшись, они пришли к заключению, что здесь побывал степановский Юра. И не просто так, а с намерением.
