Но параллельно действовала и официально учрежденная Конституционная комиссия. Ее номинальным председателем был сам Б. Ельцин, а фактически всей работой руководил Р. Хасбулатов, ведущим разработчиком был Олег Румянцев, тогда 32-летний юрист, во многом наивный сторонник "чистой демократии". Проект Конституции этой комиссии был опубликован 8 мая 1993 г. в "Российской газете". С социально-экономической стороны оба проекта можно считать идентичными. Различия имеются в основном в организации власти. Было предусмотрено сохранение парламента в виде двухпалатного Верховного Совета, права которого расширялись примерно до прав буржуазного парламента в западной демократической стране. Чтобы не устраивать внутренних разборок, президент дал указание попытаться соединить оба проекта в один, хотя заранее было понятно, что при этом от "румянцевского проекта" останутся рожки да ножки. Комиссии для вида, посидели, покряхтели от натужности и к июню представили Б. Ельцину "согласованный" документ. По своему выбору президент созвал группу людей, так или иначе причастных к работе над обоими документами, получил от них одобрение, и проект новой Конституции был отправлен вниз, в регионы, для одобрения или замечаний.
Характерным для летних: событий 1993 г. было то, что наибольшее внимание уделялось именно политическим баталиям вокруг вопроса о Конституции, о том, как найти выход из сложившейся системы "двоевластия" (президент - Верховный Совет), тогда как на самом деле наибольшую значимость и важность имели вопросы проведения приватизации, которая должна была обеспечить эффект "необратимости реформ", по замыслам А. Чубайса и его сподвижников.
Президент же в это лето готовил вооруженный государственный переворот. Виктор Баранец, бывший полковник Генерального штаба, издавший ряд книг об обстановке в российской армии после 1991 г., писал в своей работе "Потерянная армия" ("Совершенно секретно", 1998 г.), что "летом 1993 года многие генералы и офицеры центрального аппарата Министерства обороны и Генерального штаба стали поговаривать о том, что министр обороны подозрительно часто наведывается на дачу президента" (стр. 165). После очередного совещания у министра начальники управлений вдруг дружно принялись выяснять, как выполняются графики отпусков личного состава. Многим генштабовским офицерам пришлось заменить отдых у Черного моря на командировки в войска для проведения проверок по боеготовности, которые носили внеплановый характер.
Во второй половине августа Б. Ельцин посетил Таганскую и Кантемировскую дивизии, расквартированные в непосредственной близости от столицы. Эти воинские соединения уже использовались в прошлом кремлевскими политиками в борьбе за власть. В 1953-1957 гг., когда Н. Хрущеву приходила в голову мысль об устранении очередных конкурентов, Л. Берии или так называемой "антипартийной группировки" во главе с В. Молотовым, он всегда обращался к военным за помощью, и в столице появлялись колонны бронетехники с мотострелками. В 1991 г. ГКЧП также обратился именно к этим воинским формированиям. К 1993 г. некогда славные боевые знамена этих дивизий были уже сильно замараны, но теперь им предстояло сыграть роль не устрашающего пугала во властных разборках, а стать самыми настоящими киллерами, которые будут убивать на улицах Москвы своих соотечественников за квартиры, денежные подачки, генеральские погоны или дополнительные звездочки. Именно за этим ехал в придворные дивизии Б. Ельцин. В его публичных выступлениях все чаще звучали прямые угрозы о необходимости уничтожения "двоевластия", "август артподготовка, сентябрь - решительное наступление".
К 20 сентября Кантемировская танковая, Таманская мотострелковая, Тульская и Псковская воздушно-десантные дивизии были приведены в состояние повышенной боевой готовности под предлогом осенней итоговой проверки. В военный госпиталь имени Бурденко доставлены небывало большие партии хирургического оборудования, пополнены запасы крови. Это объяснялось "повышением травматизма среди военнослужащих во время уборки урожая".
Генералитет и офицерский состав с тревогой наблюдали, как драчливые политические соперники старались перетащить на свою сторону вооруженные силы страны, хотя после ГКЧП уже на протяжении двух лет только и слышно было о недопустимости втягивания армии в политику. Отвращение среди военнослужащих к политикам было очень глубоким, им не могли простить вильнюсские события, кровопролитие в Баку, тбилисскую провокацию, фарс с ГКЧП, когда армии пришлось расплачиваться своим авторитетом за политические авантюры кремлевских интриганов. При каждом зигзаге головотяпства крайней оказывалась армия, ей приходилось оправдываться и отмываться. Оставшиеся честными офицеры и генералы теряли уважение к самим себе из-за того, что не имели столько мужества и твердости духа, чтобы отказаться от выполнения явно преступных приказов. Люди оказывались скованными обручами дисциплины и страхом за благополучие своих семей. В откровенных разговорах доставалось в равной мере и "всенародно избранному", и народным депутатам. Отражая эти господствовавшие в армии настроения, военный министр Павел Грачев еще в декабре 1992 г., выступая перед VII съездом народных депутатов, с пафосом и не без внутренней убежденности говорил: "Хотел бы обратиться к народным депутатам с предложением: во имя стабильности, во имя возрождения России мы предлагаем различным политическим силам и группировкам объявить своего рода мораторий на втягивание армии в политику, исключить любое разыгрывание "армейской карты" из арсенала дозволенных средств политической борьбы. Прошу съезд меня в этом поддержать.
Я думаю, что пора раз и навсегда заявить о том, что армия была и будет на стороне народа, на стороне закона, на стороне Конституции. Армия служит Отечеству, она - инструмент и атрибут государства, и этим сказано все" ("Красная звезда", 8.12.1992).
Какие прекрасные слова! К ним бы еще и соответствующие дела! Цены бы не было Павлу Грачеву! Только был этот храбрый лично десантник двоедушным, лукавым политиком. До последнего момента он успокаивал армию и коллегию Министерства обороны тем, что обещал сберечь армию от участия в братоубийственной разборке. И одновременно он клялся и божился Б. Ельцину в своей верности, в преданности президенту Вооруженных сил и вел работу по подготовке государственного переворота. На даче президента П. Грачев уверял, что армия ждет не дождется приказа взять штурмом Белый дом, и даже попрекал генерала М. Барсукова, возглавлявшего тогда службу безопасности, в малодушии и неверии в быстрый и конечный успех операции, а в зале заседаний коллегии Министерства обороны на Арбате не переставая повторял слова о том, что "армию надо оставить в покое". 90-е годы вообще оказались чрезвычайно щедрыми на урожай именно таких людей в политике, в бизнесе, в силовых структурах, вообще в жизни общества. П. Грачев был просто последователен в своем хамелеонстве. В 1991-м, в дни августовских событий, он также метался между верностью воинской присяге и дисциплине и желанием успеть переметнуться в лагерь побеждающего противника, каким в то время был Б. Ельцин. Высокие посты, непомерные звания, роскошь вилл и обслуга, возможность сделать быстро крупное состояние окончательно доломали нестойкую психику тульского паренька и превратили его в почти профессионального лгуна и безвольного прихвостня Б. Ельцина, перед напором которого он оказывался жалким и бессильным.
