— А жене сколько лет?
— Сорок восемь. На фото — словно двадцать.
— Хорошо, что он приехал.
— Очень хорошо.
— Как пацаны? Как Яков — мой новый юный друг?
— Нормально. Бунтует. В первый класс пошел, через неделю забастовку в школе организовал.
— Вот это да! Из-за чего?
— Учительница сказала, что Израиль должен отступить к границам шестьдесят седьмого года, а территории отдать арабам. Он с ней спорить начал. Яков знаешь как спорит, стены трясутся.
Она его из класса выставила, чтобы урок вести не мешал. Он домой приходит, говорит: «Папа, ты мне должен помочь написать три плаката. Нам учительница задала. Завтра игра какая-то будет интересная». Я и написал на больших белых листах то, что он мне сказал: «Да здравствует сильный Израиль!», «Свободу слова!», «Дайте права детям!». Яшка писать-то еще не умел тогда.
— Круто.
— Ага. Меня потом в школу вызывали.
— Ты его ругал?
— Я счастливый две недели ходил!
— Почему?
— Смелый мужик растет. Я бы на такое даже в десятом классе не решился.
— Да. Израильский ребенок. А мне сейчас Алешина Девушка звонила. Алена. Говорит, его в армию призвали.
— Ты знаешь, я так Леху уговаривал на другой факультет пойти, но он — ни в какую.
— Теперь после армии поступит.
— Поступит. Он упорный. Девушка его тоже ого! С характером...
— Да. И толковая... Новый год через две недели, ты отмечаешь?
— Нет. Только еврейский отмечаю осенью.
— А мне до сих пор тридцать первого декабря грустно, очень снега хочется. Воздуха морозного, ядреного, Помнишь?
— Помню. Запах у него такой особенный... Самый свежий.
— Хрустящий!
— Фира, запах не бывает хрустящий.
— Не бывает... А в детстве был. Ты-то меня понял, надеюсь.
— Я-то понял... Поезжай на Хермон, там уже две недели снег лежит.
— На Хермоне снег, как у нас в Сибири в конце марта.
— Точно. Не подходит для новогоднего.
— Ладно, Витюша, удачи тебе в новом проекте.
— Спасибо.
— Ну все, пока. Дворе большой привет.
— Нет, подожди, тебя в штат взяли?
— Не взяли еще.
— А тот пенсионер ушел на пенсию?
— Ушел.
— Значит, другого журналиста на его место взяли?
— Угу. Но ты не расстраивайся, я тут еще курсы успешно заканчиваю «Презентация мероприятий». Много интересных предложений от разных компаний по производству всего на свете.
— Очень голосок у тебя грустный.
— Это тридцать первое декабря приближается.
— А может, к нам приедешь на Новый год?
— Не знаю... Не думаю...
— А то приезжай, мы будем очень рады!
— Может быть, спасибо, Витюша. Выключаю сотовый.
Спутник... Алеша... Швыдко... А в прессе не было сообщения о том, что спутник разбился. Конечно, о чем писать-то. Вот если бы он бороздил Вселенную. Ладно, побороздит еще.
Как хорошо, что через два дня приезжает Алена.
В черных глазах Алены вся грусть еврейского народа.
— Ты что, Аленушка?! Возлюбленный твой жив, здоров и невредим! Нельзя так убиваться!
— Твой вот тоже здоровый и невредимый, и что с того? Можно подумать, ты радостная.
— Ну ладно, у меня свои причины.
— Свои. Такие же самые.
— Мой возлюбленный за четыре тысячи километров от Иерусалима... И потом... Через две недели исполнится ровно десять лет, как я его не видела.
— Ужас!
— Ужас... А ты говоришь...
— Десять лет! Как же ты выдержала?!
— Не знаю... Не представляю... Понимаешь, человек ведь не сидит у окна в ожидании. Он живет. А жизнь выплескивает на него море проблем, которые нужно немедленно решать. Так летят дни, месяцы, годы.
— Ты должна поехать к нему! — Алена хватает меня плечи и кричит вдруг так, что несколько прохожих удивленно оборачиваются: — Ты обязана! Обязана поехать к нему немедленно!
— Алена, перестань орать.
— Нет! Ни за что! Десять лет — это огромный срок! Ты должна увидеть его!
— Зачем?
— Чтобы что-то понять для себя.
— Что понять?
— Что ты действительно любишь его!
— Конечно, люблю. Его невозможно не любить.
— Нет, может быть, это давно стало твоей мечтой, просто мечтой, миражом, с которым ты живешь все эти годы. Может быть, он изменился и теперь совсем другой, не такой, каким ты его помнишь и любишь. Нет! Ты изменилась за десять лет и воспринимаешь все иначе. Фира, пожалуйста, где у вас тут поблизости агентство по продаже билетов? Я уверена, что можно успеть. Заказать билет на тридцать первое декабря, как раз на Новый год. Пожалуйста. Если у тебя нет денег, я могу одолжить. Мне мама месяц назад прислала тысячу долларов. Отдашь потом, когда будет возможность.
— Нет, Алена, спасибо, Я не могу ехать туда.
— Ты просто трусишь. Ты боишься разрушить свою мечту. Но это необходимо, чтобы жить дальше. Это необходимо тебе теперь. Поехали, умоляю, поехали в агентство. Я так хотела сделать для тебя что-то хорошее, что-то важное, по-настоящему важное. — Она оглядывается по сторонам и моментально находит нужную вывеску: — Вон, смотри! Даже ехать не надо. Агентство «Гранат». Хорошая компания, известна всей стране. — Она крепко сжимает мою руку.
А ведь она права, эта маленькая женщина. Тысячу раз права. Я должна увидеть Геру. Я могу сделать себе такой подарок. Я заслужила его, в конце концов. И потом, увижу настоящий январский снег... Хотя у меня и одежды-то нет подходящей.
Алена не отпускает мою руку ни на секунду. Через несколько минут мы уже сидим напротив миловидной сотрудницы агентства «Гранат». Она что-то ищет в голубом пространстве компьютера, наконец удовлетворенно улыбается:
— Да, есть билет на тридцать первое декабря. Назад когда собираетесь?
— Есть билет на пятое?
— Фира, ты что, обалдела! У тебя на все лишь три дня выпадает!
— А больше и не нужно, чтобы все понять... И потом, у меня одиннадцатого января важное мероприятие, а к нему готовиться основательно надо.
— Какое?
— Потом расскажу.
— Девушка, оформляйте билеты, — приказным голосом говорит Алена.
— Да-да, оформляю. Паспорт, пожалуйста.
