Вы считаете моих «Соборян» великим произведением? Ну и что? Многие так считают. А мне что за дело?
Что Вы можете об этом знать, что почувствовать, Вы, семитский засланец в нашем православном поле…
Прощайте.
Николай Лесков.
* * *
Бог помочь, уважаемый Карл Борисович.
Рад пригодиться свежему человеку, хоть и старику.
Свежему по необычному в ваши дни желанию нащупать старинную для себя, прежнюю почву и, твёрдо стоя на ней, обновить свои добрые чувства в стремлении распространить их на ближних.
Рад также, что Ваше окаянное винопитие не лишило Вас ума окончательно: кажется мне, желание труда у Вас изрядное, больше, по крайности, чем желание праздности.
Думаю, что так с Вами происходило не всегда, а только к вечеру получилось — что же, лучше поздно, чем никогда.
Вашим серьёзным занятиям должна предшествовать мера, необходимая всем серьёзным занятиям: работу должно делать с профессиональным умением, иначе Вы не будете убедительны и сгодитесь, как учитель, разве что для дворовых баб и неразумных ребятишек.
Умение правильно запрягать или ловко косить у вас теперь не в заводе, о чём я жалею чрезвычайно. Потому научитесь для начала худо-бедно играть в шахматы. Эта игра хорошо учит профессии: невозможно делать импровизации, не изучив наигранного опыта предшествующих игроков.
Так же хочу предостеречь Вас от увлечения литературным стилем, который, в самом деле, в литературном произведении играет роль рамы. И чем рама вычурнее да красивее, тем более теряется сама картина, смысл её, сущность и красота.
Думается, что самая верная дорога — это интонация. Её не подделаешь, потому что это Господь набормотал.
Полезность свою должно осуществить на ниве просвещения, однако, — вот незадача: народ уже просвещён, и, на грех, слишком, а просвещать придётся правящих господ.
Например, если среди Ваших знакомых есть люди, вхожие в кабинеты министров и сенаторов, не премините их научить, чтобы при каждой встрече Ваши знакомые напоминали им о долге и бедственном положении, особенно духовном, вверенного их попечительству обыкновенного народа. Ничего, что это наивно — капля камень точит.
Господа эти погрязли в мздоимстве, но тут было бы простой ошибкой обвинять их, и только. То, что они потеряли простую веру, или то, что власть развращает, было бы недостаточным объяснением такой жизненной хватки. Корни мздоимства, или, как у вас говорят, коррупции — вот ещё словцо — лежат в самой глубине существа бедного человека. А бедные они оттого, разумеется, что забыли Бога и лишили себя его помощи.
Желание взятки происходит в человеке от неумеренной жажды потреблять. Иному и не нужно вовсе, а он всё-таки пойдёт и купит себе десятую сорочку или, чего доброго, парусный дредноут, а то и захолустный остров у Мавританских земель, который он, может быть, и в глаза не увидит, потому что жизнь коротка и предельна на земле.
А взявши взятку — этот человек пойдёт давать, другому: покупая, ты обеспечиваешь прибыль, выходит так, что даёшь взятку. И пошла писать губерния, получается поголовная порука.
Надо бы объяснить всем и каждому очевидные и простые вещи — не возьмёшь с собой туда, да и здесь не распорядишься со смыслом.
Вот эти соображения и должно объяснить чиновному государственному человеку.
А вообще, уважаемый Карл Борисович, государство — это дрянь, схема, чертёж, придуманные одними людьми для управления другими. Бог его не создавал, Бог не видит ни государств, ни денег. Да и религия Богу не нужна: если каждый обретёт Веру, религии останутся только обряды, соразмерные с первобытностью человека.
А что касается науки и искусства, — не сожалейте о них, ну их к лешему.
Искусство бесполезно, а то и вредно: искушает слабую душу обещаниями непомерными и прельстительными.
Наука — и того вреднее. Помяните моё слово: рано или поздно земля от учёных изысканий взлетит на воздух. А не взлетит — будут населять её подопытные уродцы.
Вы сделайте так: поступили правильно, сотворили реальную пользу — тут же составьте прокламацию о содеянном и раздайте соседям.
Чтобы и они, просветившись, так же и поступили. Глядишь — и всё окружение Ваше укрепится духом и просветлеет душой.
Мир хочет добра, но не умеет его правильно сделать. Для этого и нужны профессионалы.
А живопись Вашу бросьте, пустяки это. Или рисуйте для отдыха, как барышня, коль на дичь не охотитесь…
Пока до свидания.
Ваш помощник в добрых делах
Поздний Л. Толстой.
* * *
Мiй добрий Карле!
Не могу я тебе ничего посоветовать, и не писал бы оцю цидульку, но помстилось мне, что ты сможешь помочь. Восстанови, будь ласка, моё доброе имя.
Чёрные хмары надо мною, над Каневом, над Днепром, чёрные круки кружат и каркают — невмоготу.
Они не могут знать хорошо фактов моей треклятой жизни, и ты не можешь, да и сам я всё напутал.
Про душу мою разъясни ты им, земляк мой небесный!
Они всё трындычат, какой я националист, какой самостийник, и така зверюка апокалиптичная…
Мне от того не холодно и не страшно, но мне не всё равно, что главное во мне не видят. А главное во мне, любый друже — воля святая. Всем крепостным сердцем своим я ищу её, выглядаю во всех её проявлениях. И где проклюнется, хоч маленько — и я уже там, уже ликую.
Менi однаково — кто знущается над моей Украйной: Царь, чи его псари, чи ляхи, чи свои паны, чи их псари, но кто бы ни добился воли для сирой неньки моей — в задницу буду целовать, будь то жид, чи мусульманин, или даже португалец.
А как хлынет с Украины
Прямо в сине море
Вражья кровь — тогда отрину
И поля, и горы, —
Брошу всё. От счастья плача
Взмою прямо к Богу —
Поклониться. А иначе
Я не знаю Бога.
Я даже жалею, мiй друже, что не стал настоящим художником: в живописи и гнев, и боль — не так неприглядны, как в Слове, выносимы, по крайности.
Объясни ты им, чтоб именем моим не прикрывались, и не псували рiдну мову всуе, пока они делят мiж собою галушки. А волю ни с кем делить нельзя, — ею можно только делиться.
Как осознают себя малой частью великого целого —
И меня в семье великой
Не забудьте, словом,
Поднимите — помяните
Незлобивым словом.
И ты, Карле, скажи отдельно, тихенько-тихенько: Добрый був дядько.
Надеюсь на тебе
Твiй Тарас Шевченко.
